Вяземский - Вячеслав Бондаренко

Русских в Веве можно было пересчитать по пальцам. На другой же день по приезде Вяземский нашел в городе принца Петра Георгиевича Ольденбургского, генерала русской службы и основателя училища правоведения (с его матерью, сестрой Александра I и Николая I великой княгиней Екатериной Павловной, князь встречался еще в далеком 1811 году). С принцем и его супругой, принцессой Терезией Вильгельминой, Вяземский был знаком всего лишь два месяца. У Петра Георгиевича ежевечерне собирался небольшой кружок — вдова прусского короля Фридриха Вильгельма III принцесса Августа Лигниц и младший брат правящего короля принц Карл Фридрих. Разговоры, конечно, шли о политике, Восточном вопросе, а то и читали вслух, играли в «секретаря» и «ералаш», Вяземский проверял на слушателях новые свои стихи… В этом кружке встречали Рождество и Новый год, сперва по местному, европейскому календарю. Весь крошечный Веве высыпал на берег Лемана — и обнаружилось, что в городке обитает немало умеющих веселиться людей. По улицам бегали дети в масках, стуча в барабаны; всю ночь в Веве не смолкали песни… 24 декабря в доме Ольденбургских был постный обед, ввечеру — елка с подарками. На другой день пастор читал вслух Вторую главу Евангелия от Луки, и Вяземский вспомнил, что слышал ее же в Вифлеемской пещере во время паломничества… 31 декабря в гостиничном номере князя откупорили шампанское и хором спели «Боже, Царя храни».

Супруга принца Ольденбургского, Терезия Вильгельмина, очень пришлась по душе Вяземскому. Терезия, урожденная принцесса Нассау-Вайльбург, была старшей дочерью в большой семье герцога Вильгельма Нассауского, тесно связанной родственными узами с правящими дворами Европы: младшая сестра Терезии София была замужем за шведским королем Оскаром II, ее племянница Елизавета стала королевой Румынии, а младший брат Адольф основал династию, до сих пор правящую в Люксембурге. Судя по портретам, в середине 50-х сорокалетняя Терезия выглядела очень моложаво и привлекательно; лицом, скорее славянского, чем немецкого склада, она немного напоминала Наталью Николаевну Пушкину.

Кстати, род Нассау-Вайльбург оказался семейно соединен с родом Пушкиных. Младший брат Терезии, принц Николай Вильгельм, женился на дочери Пушкина Наталье Александровне. Их дети, в свою очередь, породнились с Романовыми: дочь вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича, внука Николая I, а сын женился на дочери Александра II княгине Юрьевской…

Никакого намека на что-то личное между ним и принцессой Вяземский допустить не мог: в 1855 году Терезия была матерью семи детей (старшей — 17 лет, младшей — три года), она была лютеранка, рядом находился ее муж, да и обращался Вяземский к принцессе, согласно этикету, «Ваше Императорское Высочество»… Но все же что-то между ними, похоже, промелькнуло. В начале ноября, за три дня, Терезия вылепила с натуры медальон, а в феврале 1855 года — очень удачный гипсовый бюст Вяземского (бронзовая отливка с него сейчас хранится в Остафьеве), и он поблагодарил ее за это стихотворным посвящением «Принцессе Ольденбургской». Стихотворение вроде бы вполне ординарное, нечто среднее между альбомным мадригалом и старомодным посланием, но любопытно то, что уже в пятой строке Вяземский сбивается на что-то более личное, чем принято в таких случаях, — говорит о том, что скульптура ему дорога главным образом потому, что лепили ее руки Терезии… И тут же, словно спохватившись, пытается снова принять официальный тон, но это не удается: после вымученных строк про «просвещенный ум», «любовь к художествам» и «супруги, матери заботливость и нежность» послание увядает само собой.

В Веве случился у Вяземского еще один роман, героиня которого остается неизвестной. Но именно ей должны мы быть благодарны за два чудесных стихотворения, написанных Вяземским 14 января 1855 года. Сейчас они неизменно входят во все антологии русской лирики XIX века — «Ночью выпал снег. Здорово ль…» и «Вечерняя звезда (14 января в Веве)».

Над этими нехитрыми иронично-грустными катренами Вяземский, обычно относившийся к своим творениям небрежно, посидел, видимо, порядочно. Первая строфа сперва звучала так: «Снегом путь осеребрился, / Блещет, словно яркий лак! / Были б санки да рысак, — / То-то б славно прокатился!» Трудно сказать, что тут не понравилось автору — возможно, сравнение снега с ярким лаком показалось Вяземскому слишком надуманным; возможно, стихотворение приобретало чересчур мажорное звучание, что не входило в планы поэта. Но, может быть, ему вспомнился «Русский снег в Париже» Мятлева (1839): «Здорово, русский снег, здорово! / Спасибо, что ты здесь напал…» Отсюда и появился вопрос «здорово ль», обращенный к «любезнейшему земляку»…

День 14 января в дневнике Вяземского пропущен. Но сохранилась записка, с которой князь отправил два приведенных выше стихотворения неизвестной адресатке: «Во вчерашнем письме забыл я сказать Вам две вещи, одну Вы сами…» Надо полагать, отношения с женщиной, которой посвящена «Вечерняя звезда», были достаточно близкими. Загадочно звучит оборванное на полуслове «одну Вы сами…». Означает ли это, что собеседница князя порадовалась, как и он, свежему снегу, напомнившему ей зимнюю Неву?.. Или же — что она была готова сама сказать то, о чем говорилось в «Вечерней звезде»?..

По-видимому, героине вевейского романа посвящено стихотворение Вяземского «Памяти ***», созданное в декабре 1864 года тоже в Веве. Из этих стихов ясно лишь, что в золотокудром «милом созданье» сочетались «мечтательность германской девы / И юга страстные напевы», что она любила Моцарта и Шуберта, Гёте и Шиллера. Что вместе с нею искал Вяземский в Веве и Кларане призраки героев Руссо… Умерла она явно безвременно и похоронена была где-то на «севере», скорее всего в России.

…В пятницу, 18 февраля, принц Петр Георгиевич Ольденбургский показал Вяземскому секретную дипломатическую телеграмму из Штутгарта — в Петербурге скончался Николай I. На престол вступал 36-летний сын покойного государя Александр II…

…Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая биография князя, проживи Николай I, допустим, еще двадцать лет. Вполне возможно, что Вяземский так и умер бы обыкновенным служащим Министерства финансов. Но воцарение Александра II изменило судьбу нашего героя гораздо сильнее, чем мог предполагать он сам. Записка о цензуре, поданная наследнику в 1848 году, сыграла свою роль: Александр наверняка записал Вяземского в «свою команду» и не замедлил вспомнить о князе с началом правления. Из частного, полуопального, не имеющего никакого влияния человека князь в один миг превратился в видного государственного деятеля, желанного гостя в императорском дворце. «Загадочная сказка»…