Культ свободы: этика и общество будущего - Илья Свободин

содержимое информации неотрывно от ее формы. Чтобы убедиться в этом, посмотрим на убеждения.

– Ложность убеждений

Всем нам, обитателям насильственного общества, свойственно иметь идеи о том как надо жить. Причем не именно нам жить, а "вообще", т.е. правильно. В истории оставили след несчетное множество всевозможных течений и учений, отстаивающих истинное понимание правильности и конца потоку не предвидится. Все это – чьи-то убеждения о свободном и справедливом устроении общества. Если длинно – ЛОБ. А короче – ложь.

Почему обязательно ложь? Разве человек не может конкретизировать ОБ более-менее правильно? Может. Но к убеждениям это не относится. Слово "убеждения" ничего не говорит нам о том, кто кого убедил. А это – принципиально важно. Потому что одно дело, когда человек сам себя убедил, и совсем другое – когда кто-то его. Разумеется, не надо быть чрезмерно проницательным, чтобы понять: убеждения – это когда человека убедили. Обольстительные проповедники, вдохновенные ораторы, пламенные трибуны. Это благодаря их усилиям маргинальные идеи превращаются в массовые идейные течения, направленные или на полную переделку действительности, или на всемерное ее укрепление. А также в общественное мнение, политический дискурс, расхожие истины и окончательную истину, диаметрально противоположную ОБ.

Для чего человеку убеждения? Свободному – незачем, но в условиях постоянного насилия избежать их трудно. Обманчивая идея дарит надежду, помогает вытерпеть несправедливость и способна придать жизни глубокий смысл. Особенно если она рисует вполне достижимую цель, обещающую несомненный успех. Убеждения – это инструмент поощрения к нужному действию – постройке общества. Как происходит постройка? Для начала – дальнейшим убеждением. Новое общество мирно втолковывается в голову всем остальным, кто вполне может быть и не хотел бы никакого нового общества. Так появляется другой смысл слова "убеждения". Они не живут сами по себе. Они требуют, призывают, заставляют, чтобы в них убеждали несогласных. Окончательным этапом постройки является принудительное вдалбливание убеждений в головы, раньше – посредством войн, революций и лагерей, ныне – голосований, законов и штрафов. Этот этап обязателен, потому что истинность ложного блага невозможно доказать, а терпение у убеждающих рано или поздно кончается.

Почему убеждения ложны? Именно поэтому. Насилие как противодействие насилию – это одно. Насилие, как дорога к ОБ – другое. Чем требовательнее принципы, тем они неправильнее, тем скорее исчезает приставка "над" в определении действий как над-прагматичных. Если личная конкретизация ОБ – условие собственного смысла, обьективной пользы и личной моральной ценности, то навязывание своей конкретизации другим сразу же делает ее ложной, перечеркивая все упомянутое. Убеждение – это уже насилие. Переход грани между убеждением мирным и насильственным не только неизбежен, но и непринципиален. Дело в природе убеждения, оно – единственный способ обосновать применение насилия. В результате максимально убедительным оказывается само насилие.

Наконец, убеждения не имеют никакого отношения к истине, потому что если истина установлена путем процедуры, убеждать в ней не требуется. Убеждения – это всегда альтернатива истине. В условиях ложности любой воплощающей ОБ конкретной идеи, убежденность в своей правоте неотделима от убежденности в ней других – только так существует альтернативная истина. Истинность всего лишь означает, что убеждения оказались убедительны.

– Способы убеждения

Поэтому насилие информации – лучший способ верификации ложных идей. Идее надо лишь привлечь достаточно внимания, продвинуться достаточно далеко и распространиться достаточно широко. Истинным становится то, что упоминается наиболее часто теми, кто имеет наибольшее влияние, будь это мертвый мыслитель, живой публицист или вечно молодая телеведущая. Истина становится все более истинной по мере роста количества ее сторонников, килограммов изданных книг и даже от простого повторения. Ведь не может так быть, чтобы во всех этих многотомных собраниях сочинений содержалась не истина, а высосанная из пальца галиматья? В итоге истина превращается в народную мудрость и избавить от нее может только социальная катастрофа. После чего истиной становится галиматья противоположного толка. Мало кто способен сопротивляться насилию информации, но катастрофа радикально помогает. Жители страны рабочих и крестьян в этом плане являют собой прекрасный пример. Сколько им ни внушали коммунистические убеждения – ничего не вышло. Они были убежденными капиталистами. Но как только все изменилось и пришел капитализм, выяснилось, что у них теперь коммунистические убеждения.

Помимо катастрофы, полезным для продвижения идеи является облачение ее в яркие эмоциональные, а иногда и моральные одежды. Всевозможным идейным борцам, любителям власти и манипуляции, давно известна склонность людей терять рассудок, если задействованы чувства любви, заботы, верности, доверия и т.п. дорогие каждому вещи. Особо талантливые проповедники способны превратить человека в настоящее орудие защиты униженных и обездоленных. Даже философы страдают этой болезнью. Разве плохо звучит "уменьшение количества страданий в мире" или "увеличение общей суммы счастья для всех"? Прекрасно звучит. Социальная справедливость, лучшее будущее, счастье детей, гуманность. Звонкие и бессмысленные фразы. Лозунги. Абсолюты. Идеалы. Выразительные средства. Личное обаяние… От детей и сострадания недалеко ушел страх. Опасность, как моральным ценностям, так и сытому существованию, прекрасно способствует отключению головы и включению режима "Одобряем", "Карать" и "Запретить", а в клинических случаях – "Резать" и "Жечь". Воздействуя на эмоции, упирая на проблемы, обещая быстрые и эффективные решения, людей легко убедить в самых нелепых вещах. Я бы мог легко привести примеры нынешних подобных нелепиц, но боюсь показаться совсем уже сумасшедшим – настолько они стали общепринятыми.

Квази-моральность ложных идей усугубляется чувством "локтя" – личными связями в коллективе единомышленников, что удачно дополняет идейные моральные чувства. Теперь, какими бы нелепыми не оказались его принципы, если человек всегда следует им и ни при каких условиях не может поступиться, он думает, что ведет себя морально. А если отступает – его начинает мучить совесть. Во-1-х, стыдно перед товарищами по партии, он их подвел и совершил теоретическое насилие тем, что подверг сомнению идеалы. Во-2-х, стыдно перед собой – он же считал, что его принципы несут благо, а отступив, он, соответственно, предал его и сделал кому-то худо, даже если этот "кого-то" – выдуманный. Так убеждения подменяют обьективную этику групповой моралью и бездумной лояльностью. Нежелание становиться ренегатом и признавать свою неправоту оказывается сильнее любых фактов и любой логики.

Если в глубине души остаются сомнения, человек от них легко избавиться убеждая других. В самом деле – если другие так легко убеждаются – это не может быть случайно! Убеждения, словно зараза, выделяют гормоны убеждения. Так появляется сетевой политический маркетинг – взаимное убеждение, не знающее ни границ, ни здравого смысла. Убежденность приносит человеку специфическое наслаждение. Ибо он не только понимает истину, но и несет ее свет в