Гостья - Стефани Майер

— Как ты? — спросил он.

— Я… я не знаю, — призналась я. — Странное ощущение. Ещечуднее, чем при смене вида. Я и представить себе не могла…

Я заглянула ему в глаза, и сердце забилось, только уже не отвоспоминаний: меня захлестнуло настоящее чувство, во рту пересохло, сталотрудно дышать. Место, где его рука касалась моей спины, словно ожгло огнем.

— Скажи, Анни, ты готова здесь остаться? — прошептал он.

Джейми сжал мне руку. Мелани положила сверху свою иулыбнулась, когда Джаред накрыл ее ладонь своею. Труди гладила меня по ноге.Джефри, Хит, Хайди, Энди, Пейдж, Брандт и даже Лили светились от радости, глядяна меня. Кайл придвинулся поближе, его глаза лучились. Санни улыбаласьзаговорщической улыбкой.

Сколько «От боли» дал мне док? Все вокруг переливалось исияло. Иен откинул облако золотых волос с моего лица и прижал к моей щекебольшую ладонь, в которой спокойно поместилось бы все мое лицо, от подбородкадо лба. От этого прикосновения по моей серебристой коже словно пробежалэлектрический заряд. Стало щекотно внизу живота. Щеки зарделись. Сердце, непознавшее боли разочарования, не знало и радости полета. Преодолевая смущение,я ответила:

— Наверное, — прошептала я. — Если это сделает тебясчастливым.

— Так дело не пойдет, — возразил Иен. — Скажи, ты будешьсчастлива, если останешься?

У меня получалось выдержать его взгляд не дольше несколькихсекунд; робость, непривычная и сбивающая с толку, заливала лицо румянцем, и яснова и снова опускала глаза.

— Наверное, да, — призналась я. — Мне кажется, я буду очень,очень счастливой.

Счастливой и грустной, радостной и несчастной, уверенной инапуганной, любимой и отвергнутой, терпеливой и яростной, безмятежной инеобузданной, воспрянувшей и опустошенной… все вместе. Я прочувствую каждыймиг. Все это станет моим.

Иен терпеливо ждал. Я залилась краской и посмотрела ему вглаза.

— Значит, ты остаешься.

Он поцеловал меня на глазах у всех, и я тут же забыла, что вкомнате есть кто то еще. На сердце вдруг стало удивительно легко: ни преград,ни недоразумений, ни обид — только мы с Иеном, я и он; раскаленная магмарастеклась по новому телу, плавя последние сомнения.

— Я останусь, — согласилась я. И моя десятая жизнь началась.

Жизнь и любовь продолжались на последнем аванпостечеловечества на планете Земля, хотя многое изменилось. Изменилась я.

Это было мое первое перерождение в теле того же вида.Оказалось, что смена тела отнюдь не легче, чем смена планеты, потому что у меняуже сформировались кое какие представления о том, что значит быть человеком, неговоря уже о завышенных ожиданиях. К тому же от Лепесток в лунном свете мнедосталось богатое наследство, и далеко не все оно было приятным.

Я унаследовала долю грусти и тоски по Прядильщице облаков. Яскучала по матери, которую не знала, и переживала из за того, что она страдает.Казалось, на этой планете не существовало печали без радости, и на каждуюрадость приходилась уравновешивающая ее печаль — словно кто то переставлялгирьки на неведомых весах.

Я унаследовала непредвиденные ограничения. В отличие отсильного, быстрого, высокого тела — тела, которое могло пробежать много миль,обходиться без еды и питья, поднимать тяжести и дотягиваться до верхних полок,мое новое тело было слабым — и не только физически. Оно застывало, охваченноеболезненной робостью всякий раз, как я в себе сомневалась: судя по ощущениям, впоследнее время это происходило по многу раз на день.

Я унаследовала новую для себя роль в человеческом сообществе— за меня переносили тяжести, меня галантно пропускали вперед, мне давали самуюлегкую работу, и даже ту не позволяли доделать. Хуже того, я действительнонуждалась в помощи. Мои вялые мышцы не были приспособлены к физическому труду —я быстро уставала, и мои попытки это скрыть никого не обманывали. Вероятно, ябы и милю не пробежала без остановки.

Впрочем, дело было не только в физической слабости. Япривыкла к прежнему лицу — несмотря на его красоту, люди смотрели на него сострахом, недоверием и даже с ненавистью. Мое новое лицо при всем желании немогло вызвать подобных эмоций. Меня то и дело трепали по щеке, приподнималиподбородок и постоянно гладили по голове — благо до нее не составляло трудадотянуться (не считая детей, я была ниже всех ростом). Мои кудри перебирали такчасто, что я перестала обращать на это внимание. Те, кто раньше менясторонился, теперь делали все вышеперечисленное не реже, чем мои друзья. ДажеЛюсина не сильно возражала, когда ее дети стали бегать за мной по пятам, каквосторженные щенки. Фридом при любой возможности забирался ко мне на колени изарывался носом в волосы. Исайя слишком повзрослел для подобных проявленийпривязанности, зато ему нравилось держать меня за руку и болтать о Пауках иДраконах, футболе и вылазках. А вот Мелани дети обходили за милю — мать слишкомдолго и старательно кормила их страшилками, и теперь никакие уговоры не моглиничего изменить. Даже Мэгги и Шэрон, хоть и старались по прежнему не смотреть вмою сторону, уже не были столь непреклонны, как раньше.

Изменилось не только мое тело. В пустыню, пусть и сопозданием, пришли муссоны, чему я была только рада.

Во первых, я никогда раньше не вдыхала запах креозотовогокустарника под дождем и знала о нем лишь из обрывков воспоминаний Мелани, атеперь этот запах омыл затхлые пещеры и наполнил их почти пряной свежестью. Онвпитался в волосы и преследовал меня повсюду, даже в снах.

Во вторых, Лепесток в лунном свете всю свою жизнь прожила вСиэтле: чистая полоса синего неба и палящее солнце стали таким же потрясениемдля моего нового организма, каким показалась бы завеса тяжелых туч любомуобитателю пустыни. После знойного блекло голубого марева приятное разнообразиеоблаков завораживало — облака имели объем и двигались, складываясь в разныекартинки.

В пещерах Джеба намечалась масштабная перестановка, ипереезд в игровую, которая временно превратилась в общую спальню, стал хорошейвозможностью подготовиться к более серьезным переменам.

Каждый угол был востребован, пустующих комнат не осталось. Ивсе таки занять старую комнату Уэса согласились только новенькие: Лэйси иКэнди, которая наконец то вспомнила свое настоящее имя. С соседкой Кэн ди неповезло, но Целительница ни разу не выказала недовольства.

Было решено, что, когда дожди закончатся, Джейми займетсвободный угол в комнате Брандта и Аарона. Ме лани с Джаредом переселили Джеймик Иену еще до моего перерождения в теле Лепы. Впрочем, Джейми все прекраснопонимал — как никак подросток.