Дживс и Вустер - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

но основную часть времени, насколько я мог судить, он проводил в своего рода трансе. Однажды Рок сказал мне, что может часами сидеть на заборе и наблюдать за червяком, гадая, что ему, червяку, нужно в этом мире.

Рок идеально отрегулировал свою жизнь. Примерно раз в месяц он тратил три дня на то, чтобы написать несколько поэм, а остальные триста двадцать девять дней в году отдыхал. Я никогда не думал, что поэзия может прокормить, даже если вести такой образ жизни, какой вёл Рок, но, по-видимому, достаточно избегать рифм как огня и при этом призывать молодое поколение вкалывать, не жалея сил, чтобы американские издатели стали драться за право тебя напечатать. Как-то Рок показал мне одно из своих произведений. Оно начиналось следующим образом:

Будь! Будь! Прошлое мертво. Будущее не рождено. Будь сегодня! Сегодня! Будь каждым нервом, Будь каждым фибром, Каждой каплей красной крови! Будь! Будь!

Там было ещё три куплета, и вся эта хреновина была напечатана на обложке журнала по краям, а в центре стоял полуголый мужчина с мускулами, радостно глядевший на солнце. Рок сказал, что ему заплатили за поэму сто долларов, после чего он целый месяц валялся в постели до четырёх.

О будущем ему можно было особо не беспокоиться, так как где-то в Иллинойсе он имел про запас богатую тётушку. Для меня всегда оставалось загадкой, почему так много моих приятелей зависят от своих дядей и тётей. Взять, к примеру, Бяку и герцога Чизвикского, или Корку, который находился на иждивении Александра Уорпла, птичьего специалиста, пока они не рассорились. А скоро я расскажу вам историю моего ближайшего друга Оливера Сипперли, чья тётя живет в Йоркшире. Знаете, это не может быть простым совпадением. Наверное, так задумано. Я имею в виду, Провидение, должно быть, заботится о бедолагах на этом свете, и лично я считаю, что оно поступает абсолютно правильно. Я с детства воспитывался у тёток, которые шпыняли меня почём зря, и поэтому я всегда радуюсь за своих друзей, имеющих более или менее сносных родственников.

Однако я заболтался. Вернёмся к Року и его тёте, проживающей в Иллинойсе. Так вот, если учесть, что беднягу назвали Рокметеллер в её честь (а это само по себе, согласитесь, давало ему право на солидную денежную компенсацию) и что он был единственным её наследником, положение его было достаточно прочным. Он признался мне, что, получив наследство, вообще бросит работать, и добавил что, может быть, когда-нибудь напишет поэму, в которой призовёт всех молодых людей с утра до вечера наслаждаться жизнью, задрав ноги на каминную полку и покуривая трубку.

И этот вот человек спозаранку тыкал меня в рёбра!

— Прочти, Берти! — несвязно выкрикнул он. Я с трудом разглядел, что он машет перед моим лицом каким-то листом бумаги, скорее всего письмом. — Проснись и прочти!

Пока я не выпью с утра чаю и не выкурю сигарету, я не умею читать. Я нашарил на столике кнопку звонка. В спальне появился Дживз, свежий как огурчик. Не представляю себе, как это у него получается.

— Чай, Дживз.

— Слушаюсь, сэр.

Рок всё ещё нависал надо мной, размахивая своим отвратительным письмом.

— Прочти!

— Я не могу. Я ещё не выпил чай.

— Тогда слушай.

— От кого письмо?

— От моей тётушки.

В эту минуту я снова заснул и проснулся, когда он говорил:

— Так что же мне теперь делать?

Дживз вплыл в спальню с подносом, и мне сразу полегчало.

— Рок, старина, прочти всё сначала, — сказал я. — Мне хочется, чтобы Дживз тоже послушал. Тётушка мистера Тодда написала ему какое-то чудное письмо, Дживз, и нам нужен твой совет.

— Слушаюсь, сэр.

Он стоял посередине комнаты, всей своей позой выражая готовность целиком и полностью посвятить себя правому делу. Рок вновь начал читать:

"Мой дорогой Рокметеллер,

Я давно думала и пришла к выводу, что я совершенно напрасно медлила с решением, которое приняла сейчас".

— Что скажешь, Дживз?

— В настоящий момент трудно сказать что-либо определённое, сэр. Несомненно, в дальнейшем всё будет значительно понятнее.

— Продолжай, старина, — произнёс я, пережёвывая хлеб с маслом.

«Ты знаешь, как всю свою жизнь я стремилась приехать в Нью-Йорк и своими глазами увидеть кипучую жизнь этого города, о котором я так много читала. Боюсь, теперь мою мечту осуществить будет невозможно: я старая, дряхлая женщина. У меня совсем не осталось сил».

— Печально, Дживз, что?

— Вне всяких сомнений, сэр.

— Как же, печально! — воскликнул Рок. — Она просто ленива до безобразия. Я был у неё на Рождество, и смею тебя уверить, она пышет здоровьем. Её доктор сказал мне, что с ней всё в порядке, но она без устали твердит о своём безнадёжном состоянии, и ему приходится с ней соглашаться. Тётушка вбила себе в голову, что поездка в Нью-Йорк её убьёт, и поэтому сидит дома, хотя всю жизнь мечтала сюда приехать.

— Совсем как тот парень, чьё сердце в горах скакало за оленем. Я прав, Дживз?

— Ситуации сходные, сэр.

— Продолжай, Рок, старина.

«Не имея возможности наслаждаться чудесами Нью-Йорка лично, я решила, что по крайней мере смогу сделать это с твоей помощью. Эта изумительная мысль пришла мне в голову только вчера, когда я прочитала в воскресном выпуске газеты поэму о молодом человеке, всю свою жизнь тосковавшем по одной вещи и получившем её только на склоне лет, когда он 6ольше не мог ею воспользоваться. Я