Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - Филип Зимбардо

Приходилось тратить очень много сил почти без всякого результата. Это вызывало сильное раздражение. Раздражение выливалось в агрессию, в соответствии со старой доброй гипотезой фрустрации-агрессии[443]. Время шло; мятежей становилось все больше; военное начальство давило на следователей, потому что на него давило его гражданское начальство. Получать информацию было жизненно важно.

Брокоу: «Они забирали людей ни за что, просто так. Были квоты, квоты на допросы стольких-то человек в неделю; отчеты о допросах надо было отправлять начальству».

Лагуранис: «Мы редко получали от заключенных ценную информацию. Я думаю, это потому, что к нам поступали заключенные, которые не были ни в чем замешаны и не могли рассказать нам ничего полезного».

Брокоу: «Девяносто восемь процентов людей, с которыми я говорил, находились там неизвестно почему. Просто хватали всех, врывались в дома, забирали людей и отвозили их в лагеря для интернированных. Полковник Паппас [говорил], что на него давят, чтобы получать информацию. Получать информацию. „Давайте получим эту информацию, давайте спасем жизнь еще одного солдата. Если мы найдем это оружие, если мы найдем этих повстанцев, то мы спасем жизни солдат“. Я думаю, именно из-за этого они смотрели сквозь пальцы на действия следователей и военных полицейских, старавшихся сломать задержанных».

Брокоу также сообщил, что призыв «снять перчатки» постепенно проникал вниз по цепочке командиров, и по пути это выражение приобретало новый смысл[444].

Брокоу: «Я слышал эту фразу: „Нам нужно снять перчатки“. Полковник Джордан произнес ее однажды вечером на одной из наших встреч. „Мы снимаем перчатки. Мы собираемся показать этим людям, что мы здесь главные“. Он говорил о задержанных».

Восстания против сил коалиции становились все более яростными и обширными, и вместе с этим росло давление на специалистов военной разведки и военной полиции, которые должны были добыть некую неуловимую ценную информацию.

Лагуранис добавляет некоторые детали: «Это происходит по всему Ираку. Как я сказал, солдаты пытают людей прямо у них дома. Пехотинцы пытают людей у них дома. Они используют — я уже говорил об этом, — например, ожоги. Они ломают людям ноги. Они ломают кости, ребра. Вы знаете, это очень серьезно». Он добавляет: «Когда солдаты входят в дома и проводят эти рейды, они просто пытают этих людей, не выходя из дома». Брокоу был свидетелем подобных злоупотреблений.

Как далеко могли зайти специалисты военной разведки и военной полиции в своих поисках информации?

Лагуранис: «Отчасти они пытались получить информацию, но отчасти это был чистой воды садизм. Вы просто давили, давили, давили и наблюдали, как далеко можете зайти. Естественно, это очень раздражает, когда вы сидите с этим человеком, который, как вам известно, целиком находится в вашей власти, и не можете заставить его сделать то, что хотите. И вы занимаетесь этим целыми днями. И в какой-то момент начинаете поднимать ставки».

Что происходит, если к этой взрывоопасной смеси добавить психологические катализаторы — страх и желание взять реванш?

Лагуранис: «Если вы по-настоящему злитесь, потому что вас все время пытаются убить — я имею в виду ракеты, они стреляют в нас из реактивных гранатометов, и мы ничего не можем сделать. И вокруг гибнут люди, из-за этого невидимого врага. И вы входите в комнату для допросов вместе с этим парнем, который, как вы думаете, тоже мог в вас стрелять, и понимаете, что способны на все».

Как далеко можно было зайти на самом деле?

Лагуранис: «Я помню одного старшего уоррент-офицера, который отвечал за помещение для допросов. Он слышал, что „морские котики“ обливали задержанных ледяной водой. Потом они засовывали ему — ну, вы знаете, они измеряли ректальную температуру человека, чтобы убедиться, что он не умер. Они заставляли его корчиться от гипотермии». Если он давал нужную информацию, в награду они не давали ему умереть от холода!

Это еще одна мощная психологическая тактика — «моделирование условий окружающей среды». Однажды этот следователь использовал ее в течение целой ночи, в холодном металлическом контейнере, служившем камерой для допроса.

Лагуранис: «Мы держали их там, они дрожали от холода, это называется „управление условиями окружающей среды“, включали [очень громко] музыку и пульсирующий свет. А потом приводили служебных собак и натравливали их на заключенных. И хотя собаки были в намордниках и их держали на поводках, но заключенные этого не знали, потому что у них были завязаны глаза. Это большие немецкие овчарки. Когда я задавал заключенному вопрос, и мне не нравился ответ, я подавал знак кинологу, и собака начинала лаять и кидаться на заключенного, но не могла его укусить… иногда они мочились прямо в свои комбинезоны от страха, понимаете? Ведь они не видели, что происходит. Они не могли понять, что происходит: вы знаете, это очень страшно — быть в таком положении. Мне приказывали это делать, и я просил старшего уоррент-офицера молчать обо всем, что меня просили делать».

Отключение внутреннего контроля приводит к поведению, которого нравственные люди обычно себе не позволяют.

Лагуранис: «Дело в том, что вам кажется, будто вы находитесь за пределами нормального общества, понимаете? Ваша семья, ваши друзья — их здесь нет, и они не видят, что здесь происходит. Здесь все так или иначе в этом участвуют, я не знаю, что это такое — какой-то психоз или — я не нахожу лучшего слова — галлюцинация о том, что вы здесь делаете. И все это становится нормальным, потому что вы оглядываетесь вокруг, и здесь все разрушено, понимаете? Я все это чувствовал сам. Я помню, как был в том контейнере в Мосуле. Знаете, я провел с тем парнем [заключенным, которого допрашивал] всю ночь. И вы чувствуете себя настолько изолированным, нравственно изолированным, что вам кажется, будто вы можете делать с ним все, что хотите, и может быть, даже желаете этого».

Этот молодой следователь, которому всю оставшуюся жизнь придется помнить о том зле, которое он творил ради блага своей страны, описывает, как растет насилие, питаясь самим собой.

Лагуранис: «Хотелось давить, давить и давить, и смотреть, как далеко можно зайти. Кажется, это просто свойство человеческой природы. Я уверен, что вы читали исследования, которые проводились в американских тюрьмах, где вы даете одной группе людей власть над другой группой людей, даете ей полную возможность командовать ими, и очень скоро начинаются жестокость и пытки, понимаете? Это ведь очень распространенная ситуация». (Возможно, он имеет в виду тюрьму в Стэнфордском университете? Если это так, то СТЭ действительно получил статус городской легенды и превратился в «реальную тюрьму».)