Американская звезда - Джеки Коллинз

Шатаясь, он сошел вниз. Кровь текла на куртку.

На улице встречная женщина взглянула на него в испуге и отшатнулась.

«Иисусе! Что же это? У него просто нет сил идти».

Он моргнул раз, другой, стараясь привести в порядок мысли и вспомнить, где припарковал машину.

Уличные фонари горели каким-то нереальным светом. Он сел на обочину тротуара и опустил голову на окровавленные руки. Его затошнило и вырвало. Проклятье, надо поскорее найти машину и убираться отсюда.

Синдра прокралась в детскую. Она стояла и смотрела, как спит ее дитя. Девочка такая хорошенькая. Курносый носик, большие, широко расставленные глаза и густые, курчавые, как у Марика, волосы.

Синдра осторожно вынула у нее изо рта большой пальчик: «А то зубки будут кривые, Топаз, – тебе надо быть красивой».

Вернувшись в спальню, она пошла в гардеробную и надела черный брючный костюм. Затем зачесала назад гладко и очень туго волосы и надела шляпу колпаком в стиле Греты Гарбо. Большие черные очки завершили маскарадный костюм. «Меня не узнают», – подумала она. Публика привыкла совсем к другому ее облику – волна темных длинных волос, сверкающие платья и кокетливый броский макияж.

Рис Уэбстер угрожал ее будущему. Марик думает, что можно откупиться. Но Синдра знала, что это невозможно.

Она взяла сумку, проверила, заряжен ли маленький револьвер, тихонько выскользнула из дома по лестнице черного хода и юркнула в гараж.

Рис сгорбился за рулем. Он наконец выбрался. Голова болела чертовски, кровь все еще сильно текла из раны. Сняв куртку, он замотал ею голову и включил зажигание. Держась одной рукой за руль, другой за голову, он поехал к гостинице.

Синдра взяла машину няни – лучше не привлекать внимание своим «роллсом» или Мариковым «ягуаром». Она плотно закрыла и заперла дверцы. Привычка – вторая натура, особенно у женщины, которая одна направляется в Лос-Анджелес. Она поехала вниз.

Машину кидало из стороны в сторону. Рис чувствовал эти вихляния, но никак не мог справиться с автомобилем – только бы добраться до гостиницы, забинтовать голову и лечь. Все будет в порядке, надо только немного отдохнуть.

Тут он подумал, что, может быть, ему надо обратиться в пункт «Скорой помощи». Да нет, там всегда полно народу, причем все это отбросы общества – кто с огнестрельным ранением, кто – с ножевым или накачавшиеся чересчур героином. Кому это нужно? А кроме того, вдруг Марик позвонит, и ему надо обязательно быть в гостинице. Разве можно пропустить сделку века!

Три миллиона. Вот сколько он попросит. И это еще дешево.

Пронзительный автомобильный гудок заставил его посторониться. Ублюдки! Почему люди не умеют аккуратно вести машины и все время на него натыкаются?

Он увидел гостиницу и сбавил скорость.

Опять оглушительные гудки.

Черт возьми вас всех, совсем разучились ездить.

Синдра нашла удобное место у дороги, вылезла из машины, заперла и поставила на охрану.

Удар! И очень сильный!

Черт возьми, кто-то его «поцеловал». Да плевать, ведь это машина не собственная, из проката.

Иисусе! Голова сейчас просто взорвется. Доехал он или еще нет? Он слышал какой-то шум, что-то происходило. Он лег на руль и закрыл глаза, а кровь упорно капала на его новые ковбойские сапоги.

Да, у гостиницы что-то случилось. Синдра быстро шла, всматриваясь туда, где был главный вход. Вдруг какой-то автомобиль повернул не в ту сторону и врезался в два других. Швейцар побежал узнать, в чем дело.

Кто-то лежал, уронив голову на руль, всей своей тяжестью надавив на клаксон, и он издавал пронзительные звуки.

Она закрыла руками уши и уже хотела уйти, как вдруг поняла, что этот желтый автомобиль марки «шевроле» ей, кажется, удивительно знаком. Он был точь-в-точь как машина, на которой приезжал Рис Уэбстер.

Она стояла и смотрела, как швейцар с помощью еще двоих мужчин открыл дверцу и вытащил водителя.

– Мертвый, – услышала она, – похоже, истек кровью. Она подошла поближе, чтобы взглянуть на тело. Да, кто бы

мог ошибиться, увидев эти ковбойские сапоги. Рис Уэбстер был мертв. Мертв бесповоротно.

– Благодарю тебя, Господи, – прошептала она и тихо пошла к своей машине.

– Я не знала, что ты умеешь управлять самолетом. Он включил автопилот и поднял руки:

– Смотри, ничего не делаю, руки свободны.

– Очень смешно, – сказала она строго.

– Эй, – и он перехватил ее взгляд своим, зеленым и пристальным, – я давно не говорил тебе, что люблю тебя?

– Ник…

– Ага?

– Пожалуйста, перестань, – умоляюще сказала она.

– Что перестать? Тебя любить? Очень жаль, но я, по-видимому, не смогу исполнить твое желание.

– Нет, сможешь.

– Каким же это образом? Она опустила глаза.

– Есть вещи, о которых я тебе никогда не рассказывала.

– Какие вещи?

Она отвернулась, глядя из окошка на чистое голубое небо, и решила сказать ему все откровенно, чтобы покончить со всем этим навсегда.

– Ник, – сказала она, запинаясь, – когда ты уехал из Босвелла… я была… ты оставил меня беременной.

– О Иисусе, Лорен, я не знал…

– Я знаю. Я пошла в трейлерный парк, чтобы рассказать тебе, – это было, наверное, на следующий день после твоего отъезда. Там был твой отец…

– Да? – У него появилось ощущение, что сейчас он услышит что-то неприятное.

– Он… пытался наброситься на меня, – продолжала она, – и я… я ударила его ножом. Затем начался ураган, и я больше ничего не помню. Когда я очнулась на траве, трейлера не было. Город был разрушен, мои родители погибли. Меня послали к родственникам в Филадельфию. Вскоре после того, как я к ним приехала, они заставили меня сделать аборт. – Глаза у нее наполнились слезами. – Ник, они заставили меня убить нашего ребенка.

Она впервые заговорила об этом с кем-то еще и почувствовала невероятное облегчение. Теперь это была не только ее тайна, и бремя давило не только ее плечи.

– Но я же ничего не знал, – сказал он, – если бы я только знал, я бы ни за что не уехал. И мы что-нибудь придумали бы. Иисусе, Лорен, я даже не знаю, что тебе сказать, вот только, что я тебя люблю. Я всегда тебя любил и всегда буду любить. Я горюю, что так получилось. Мне больно, что меня не было с тобой, и ты через все это прошла одна.

Все эти годы она думала, что он рассердится, что будет винить ее за то, что случилось. А он, единственный из всех, горевал с ней вместе.

– Но я убила нашего ребенка, Ник, – крикнула она. Вдруг он не понял, о чем она говорит.