Изгнанник - Аллан Фолсом

— Боже, он и их убил, — охнул Мартен, с трудом веривший тому, что слышал.

Ужас быстро перерос в ярость.

— Реймонд! — прорычал он, отвернувшись от экрана.

Мало того что этот человек убил Рыжего, Йозефа Шпеера, Альфреда Нойса, Хэллидея, Дэна Форда, Жан-Люка Вабра и цюрихского печатника Ганса Лоссберга. Александр-Реймонд вновь взялся за собственную родню, уничтожив на сей раз своего отца — так же, как когда-то сводного брата. А если у него окончательно поехала крыша и его следующей жертвой должна стать Ребекка?

О таком нельзя было даже думать. Но он знал: нужно что-то делать, причем быстро.

Мартен еще раз прошелся из угла в угол. Сейчас он думал о тех, кто держал его в неволе. Кто они? Кем могут быть? Что ими движет? Необходимо было нащупать слабое звено в цепи, то, что ранее ускользало от внимания, то, чем можно было бы воспользоваться. Иными словами, уязвимое место. Восстанавливая в памяти прошлое, он анализировал поведение этих людей с того момента, как они захватили его в Роттердаме. Явно бросалось в глаза одно — то, над чем он размышлял и ранее. При всей интенсивности допросов и полнейшей изоляции, в которой его держали, они никогда не прибегали к серьезному физическому насилию, если не считать отдельных тычков и затрещин. Их тактика сводилась к тому, чтобы просто допрашивать его, а потом помещать в темную одиночку. А дальше пусть сам мучится — собственный разум будет пытать его не хуже, чем тюремщики. Оставалось только гадать, почему ему принесли телевизор. Возможно, из гуманных соображений. А может, по какой-то другой, совершенно не известной ему причине. Но факт оставался фактом: его не истязали, кормили, обеспечили туалетом и маленькой ванной. Все это наталкивало на мысль о том, что ему приходится иметь дело вовсе не с террористами и не с контрабандистами наркотиков. Скорее, это были дельцы, которые, подобно «перевозчику», промышляли контрабандой живого товара. К этому времени они, должно быть, убедились, что их пленник не такой уж богатый улов, как казалось поначалу. Вот и раздумывают, что с ним делать дальше.

Была ли в этом опасность? Несомненно. Перемещение лиц без надлежащих документов между странами, да к тому же в условиях повышенной террористической опасности, — это абсолютно противозаконный и очень рискованный бизнес. Ведь заниматься этим приходится в то время, когда взаимодействие между правоохранительными органами разных государств находится на беспрецедентно высоком уровне. Такие дела не делаются без крепких связей с организованной преступностью. Значит, эти дельцы боятся не только полиции, но и гангстеров, которым платят за обеспечение защиты.

Он был вполне уверен, что с ним обращались так, считая его добычей, на которой можно неплохо поживиться, в том числе продемонстрировать собственную силу и влияние. Одновременно не вызывало особых сомнений то, что в случае, если для похитителей запахнет жареным и полиция подберется к ним слишком близко, его просто прикончат и выбросят на ближайшую свалку.

Впрочем, если это контрабандисты «живого товара», значит, работают только из-за денег. Для таких особей не присущ железный фанатизм террористов или кровожадность убийц, которые руководят наркотрафиком.

Следуя этой логике, можно было предположить, что больше всего на свете эти люди боятся попасться. Прежде всего правоохранительным органам, если оставить за скобками возможность конфликта с организованными преступными группировками. В таком случае, может быть, имеет смысл раскрыть то, что он до сих пор так тщательно оберегал, — рассказать им, кто такая на самом деле Ребекка, и поинтересоваться, как они представляют себе собственное будущее, если выяснится, что у них сидит взаперти шурин будущего царя России. Можно спросить их, что случится, если об их проделках донесут личной царской охране. Возможно даже, упомянуть полковника Мурзина в подтверждение того, что он знает, о чем говорит. А чтобы нагнать на этих ребят еще больше страху, намекнуть, что Мурзин может передать их российской Федеральной службе безопасности — наследнице советского КГБ. Тогда у них окончательно отпадут сомнения по поводу печального исхода. Даже если их не убьют всех сразу, по голове точно не погладят. В КГБ гуманными методами никогда не отличались.

Конечно, такой подход обещал лишь минимальные шансы на успех. За исключением нескольких имен, которые он может вскользь упомянуть, и известного им факта, что он побывал на ужине в честь царевича, ему было нечем подкрепить свою угрозу. Это был чистейшей воды блеф. А если он ошибся в своих предположениях и его похитители на самом деле являются террористами или торговцами наркотиками? В таком случае, едва услышав от него правду о Ребекке, они получат подтверждение, что ни на секунду не заблуждались, видя в своем пленнике крупную рыбу. Тогда-то он точно окажется в гораздо худшей ситуации, о которой лучше даже не думать.

Но даже если он прав и эти ребята всего лишь занимаются нелегальной перевозкой людей через границы, они могут оказаться слишком напуганы, чтобы просто дать ему уйти. Разве что это покажется им самым легким способом выпутаться из чрезвычайно сложной ситуации, чреватой смертельным исходом.

Что ж, в его распоряжении не так много средств. Но других просто нет. В конце концов все свелось к двум простым вопросам. Был ли он готов рискнуть собственной жизнью и жизнью Ребекки, пытаясь отгадать истинный род занятий этих людей? А если так, то обладал ли достаточно хорошими актерскими качествами, чтобы разыграть подобный спектакль?

Ответ на оба вопроса был один и тот же.

У него не было выбора.

— Хочу говорить. — Мартен громыхнул кулаками в дверь и заорал что было мочи. — Хочу говорить! Хочу дать показания!

Три четверти часа спустя он уже сидел с завязанными глазами в комнате для допросов.

— И о чем же вы хотите нам рассказать? — поинтересовался знакомый гортанный голос. От него, как всегда, густо несло табаком. — В чем хотите признаться?

— Вы хотели знать, почему я присутствовал на ужине в Давосе. Вы спрашивали, кто такая Ребекка. Оба раза я солгал, потому что пытался защитить ее. На фотографии в моем бумажнике она совсем не такая, какой выглядит сейчас. Я был в Давосе по личному приглашению царевича. Ребекка мне не подружка. Она моя сестра. И официально ее зовут Александра Елизавета Габриэлла Кристиан. Она невеста царевича и должна выйти за него замуж сразу же после его коронации.

— Если это правда, то почему же вы не признались раньше? — Голос дознавателя был спокойным, даже каким-то равнодушным.

Мартен не мог позволить себе отвлекаться на психологические объяснения и описание собственных мотивов. Ему нужно было просто гнуть свою линию, а потому он вернулся к тому, с чего начал:

— Я боялся, что вы попытаетесь использовать меня в качестве члена царской семьи. Поймете, что меня можно использовать в политических целях. Придумаете, как мною манипулировать. Даже убьете меня, если это как-то способствует вашим целям.