Всего пару миль по прямой - Джеффри Арчер

— Забудьте все, чему я вас учил раньше, моя девочка, и распишитесь там, где показывает мистер Баверсток.

Не сказав больше ни слова, Кэти подписала все три документа.

— Благодарю вас, мисс Росс, — сказал Баверсток. — А теперь, если вы потерпите немного, я проинформирую о том, что произошло, господина Биркеншоу.

— Биркеншоу? — переспросил Чарли.

— Адвоката мистера Трентама. Я обязан немедленно сообщить ему о том, что его клиент не является единственным, кто предъявил свое право на наследование имущества Хардкасла.

Кэти, с еще более ошарашенным видом, повернулась к Чарли.

— Потом, — бросил Чарли. — Я обещаю.

Баверсток набрал семь цифр номера в Челси.

Никто не произносил ни слова, пока они ждали, когда на другом конце снимут трубку. Наконец Баверсток услышал, как заспанный голос произнес: «Кенсингтон 7192».

— Добрый вечер, Биркеншоу. Говорит Баверсток. Извини, что беспокою тебя в такое позднее время. Я бы, конечно, не стал делать этого, если бы не считал, что обстоятельства полностью оправдывают такое вторжение в твою личную жизнь. Но позволь вначале спросить тебя, сколько времени сейчас на твоих часах?

— Правильно ли я тебя понял? — в голосе у Биркеншоу появилась настороженность. — Ты звонишь мне посреди ночи для того, чтобы узнать, сколько сейчас времени?

— Совершенно верно, — согласился Баверсток. — Видишь ли, мне нужно, чтобы ты подтвердил, что последний час еще не наступил. Так что будь умницей и скажи мне, в какое время ты фиксируешь этот звонок?

— Я фиксирую его в одиннадцать семнадцать, но мне непонятно…

— На моих часах одиннадцать шестнадцать, — сказал Баверсток, — но в отношении точности я готов полностью положиться на твое просвещенное мнение. Цель этого звонка, кстати, в том, чтобы довести до твоего сведения, что второй человек, который представляется более прямым потомком сэра Раймонда, чем твой клиент, заявил о своем праве на наследство Хардкасла.

— Как ее зовут?

— Подозреваю, что тебе это известно, — ответил старый адвокат, прежде чем положить трубку. — Черт, — бросил он, взглянув на Чарли, — мне следовало записать этот разговор на пленку.

— Почему?

— Потому что Биркеншоу никогда не признает, что сказал «ее».

— Вы говорите, что Гай Трентам был моим отцом? — спросила Кэти. — Но как?..

После того как с постели был поднят доктор Аткинз, который привык к тому, что его беспокоят посреди ночи, Чарли счел возможным рассказать Кэти о сделанных им открытиях в Австралии, которые все содержались в бумагах, представленных ею при поступлении на работу к Трумперам. Баверсток напряженно слушал, время от времени кивая головой и постоянно сверяясь с подробными записями, сделанными им во время продолжительного разговора с племянником из Сиднея.

Кэти старалась не пропускать ни слова из того, о чем говорил Чарли. Но несмотря на отдельные эпизоды из жизни в Австралии, всплывавшие в ее сознании, она лишь смутно припоминала дни, проведенные в университете Мельбурна, и почти ничего не помнила о своем пребывании в «Святой Хильде». Имя «мисс Бенсон» вообще ни о чем не говорило ей.

— Я много раз пыталась вспомнить, что предшествовало моему приезду в Англию, но из этого почти ничего не вышло, несмотря на то что я могу восстановить в памяти почти все, что происходило со мной после того, как я сошла с парохода в Саутгемптоне. Доктор Аткинз, наверное, не в восторге от этого, не так ли?

— Правил тут не существует — вот все, о чем он постоянно напоминает мне.

Чарли встал, пересек комнату и повернул картину. В его взгляде, устремленном на Кэти, светилась нескрываемая надежда, но она лишь покачала головой при виде лесного пейзажа.

— Я согласна, что могла когда-то нарисовать это, но вот когда и где — совершенно не представляю себе.

Около четырех часов утра Чарли заказал по телефону такси, чтобы возвратиться на Итон-сквер, условившись с Баверстоком о том, что он в самое ближайшее время устроит ему личную встречу с противной стороной. Когда они вернулись домой, Кэти была настолько уставшей, что отправилась прямо в кровать. У Чарли же внутренние часы уже показывали начало рабочего дня, поэтому он заперся в своем кабинете и продолжал ломать голову в поисках недостающего звена, хорошо представляя себе, какую битву с законниками ему предстоит выдержать, даже если он преуспеет в этом.

На следующий день они с Кэти отправились в Кембридж и всю вторую половину дня провели в маленьком кабинете доктора Аткинза в Адденбруке. Доктора, казалось, больше интересовало личное дело Кэти, предоставленное миссис Калвер, чем тот факт, что она может приходиться родственницей миссис Трентам и поэтому иметь право на наследство Хардкасла.

Он не спеша прошелся с ней по каждому моменту, нашедшему отражение в деле, — урокам рисования, поощрениям, взысканиям, матчам по теннису, учебе в женской классической гимназии — но результат всегда был одним и тем же: вначале глубокая задумчивость, а затем лишь смутные воспоминания. Он попытался вызвать у нее ассоциации, связанные со словами Мельбурн, мисс Бенсон, крикет, пароход, отель. В ответ прозвучало: Австралия, заборы, счетчик, Саутгемптон, долгие часы.

Единственное, что заинтересовало доктора Аткинза, было слово «счетчик», после дальнейших попыток в памяти у Кэти всплыли лишь отрывочные воспоминания о классической гимназии, несколько более ярких эпизодов из университетской жизни, юноша по имени Мел Николз и последовавшее за этим долгое путешествие на пароходе в Лондон. Тут она смогла назвать даже имена своих попутчиц — Пэм и Морин, а вот откуда они были родом, в памяти у нее не сохранилось.

Пребывание в отеле «Мелроз» запечатлелось в ее памяти до мельчайших подробностей, да и воспоминания о первых днях работы у Трумперов не вызывали у Чарли никаких сомнений в своей точности.

Когда она описывала свою первую встречу с Дэниелом, вплоть до смены табличек на столе во время празднования новоселья, у Чарли на глаза навернулись слезы. Но на вопросы о своем происхождении и таких именах, как «Маргарет Этель Трентам» или «мисс Рейчел Бенсон», ей по-прежнему нечего было ответить.

К шести часам Кэти выдохлась окончательно. Доктор Аткинз взял Чарли под руку и предупредил, что дальнейшие попытки, по его мнению, не приведут к тому, что она вспомнит что-то еще, имевшее место в ее жизни до приезда в Лондон. Возможно, мелкие инциденты будут время от времени всплывать в ее памяти, но не более того.

— Мне жаль, что от меня было мало толку, — проговорила Кэти, когда он вез ее домой.

Взяв ее за руку, Чарли проговорил:

— Еще не все потеряно, — хотя вероятность доказать, что Кэти является законной наследницей Хардкасла, самому ему уже не казалась столь высокой, как Тревору Робертсу, когда тот оценивал большей, чем как «пятьдесят на пятьдесят».