Самое сильное заклятье - Лайон Спрэг де Камп

– Я тебя недооценил, – промолвил Семкаф, стянув кольцо в форме рептилии с пальца и сделав над ним несколько пассов руками.

– Антиф маа юб, офм хру, Апе пите!

Суар почувствовал зловоние рептилии и сухой шорох чешуи. Он ничего не видел, но Мидаван, кузнец, отскочил, словно что-то коснулось его руки. И Гху Глеокх издал нечеловеческий вопль. Кто-то схватил галафана и потащил его со скамьи на пол. Суар все еще пытался разобраться со своими ногами и был удивлен, когда правая рука друида до самого плеча исчезла.

Все остальные гости бросились из зала во все окна и двери. Через мгновение зал опустел.

Мидаван одним медленным движением сорвал с пояса большой широкий нож и потянулся с того места, где сидел, так что ему пришлось чуть ли не лечь на колени Суара, но все-таки дотянулся до того места, где сидел Гху. А потом он выбросил руку вперед и вонзил клинок в грудь Семкафа, прервав другое заклятие и прикончив колдуна.

Оказавшись на полу, Гху забился в конвульсиях, словно огромная невидимая змея сжимала его, пытаясь прикончить, раздавив. Его тело выгибалось и сгибалось, кровь била струями, а кости ломались, как палки.

Суар высвободил свой инструмент, отступил назад, перебравшись через скамью, и поспешил к двери. Он и Мидаван были последними людьми, оставшимися в зале, за исключением трех чародеев. По пути к двери Суар все же успел прихватить свой плащ и драгоценную лиру. Бард замешкался, чтобы оглянуться.

Семакаф теперь лежал лицом на столе, точно так же, как его ученик. На полу Гху Глеокх, окровавленный и переломанный, уже прекратил извиваться и бился в агонии. Но теперь его голова и бо́льшая часть другой руки тоже исчезли. В тот же миг Суар увидел, как что-то невидимое скользнуло к нижней части тела Гху, и теперь виднелись только его ноги. Все выглядело так, словно лягушку головой вперед глотала невидимая змея…

Оказавшись снаружи, Суар и Мидаван пробежали квартала три через туман улицы Океана, прежде чем остановиться и отдышаться.

– Почему ты убил Семкафа? – поинтересовался Суар. – Это же была не наша ссора.

– Разве ты не слышал, что он приказал Куахару убить всех нас? Всех этих колдунов нужно перебить.

– Но как ты сумел его прикончить, когда Гху это не удалось?

– В самом деле не знаю. Возможно, дело в том, что я так и не посмел встретиться с ним взглядом. А может, он ослабел от благовоний, которые вдыхал. Он дышал дымом розы смерти, если я верно распознал запах.

– Но теперь его личная тварь освободилась, и никто не сможет отослать ее назад в ее мир!

Мидаван только плечами пожал.

– Мне говорили, что такие твари и сами могут найти дорогу домой. Если завтра пойдут слухи, что Апепис все еще ползает по городу, мы можем отправиться к моим кузенам в Теграхзен. Кроме того, если бы Семкаф изучил тайны трубы грома и такая штука оказалась доступна всем, это плохо отразилось бы на моей торговле.

Суар Пейал видел, что Мидаван, убегая из таверны, прихватил волшебную штуковину с трубкой. Пока они разговаривали, кузнец подошел к краю набережной и забросил колдовскую штуковину далеко в залив. Суар услышал слабый всплеск, когда штуковина в темноте упала в воду.

– Ну-у… – с грустью протянул Суар. – Если она была тебе не нужна, я, возможно, продал бы бронзу. Хватило бы несколько раз поужинать. Сегодня вечером у меня нет никаких шансов спеть… Теперь один Лир знает, когда мне удастся нормально поесть, не говоря уже о мехе вина и распутной девке.

– Лучше держаться подальше и от вина, и от девок, – заметил Мидаван. – К тому же у меня хватит денег пару раз тебя накормить. Это не слишком напрягает меня, ты понимаешь. Мы должны только научиться работать лучше, но никакая волшебная игрушка не разорит нас, пока люди не откажутся от брони!

Джарра всегда обещала закончить образование Гезуна Лорска, но так и не могла найти для этого времени. Так было и на сей раз:

– …так что, Гезун, если ты придешь после ужина, я покажу несколько простых заклятий, которым меня научили моряки отца…

– Кажется, я слышал это и прежде, – протянул Гезун Лорск, схватив девушку за запястье. – Подозреваю, что ты, любимая, на самом деле хочешь…

– Боже мой, Гезун! – воскликнула она. – Ты такой сильный! Ты уверен, что тебе только четырнадцать?

– Совершенно уверен.

Фактически он думал, что четырнадцать ему было несколько лет назад. В год, когда его продали Санчефу Сару, он потерял счет времени, тем более что календарь, который использовали в Эзвеларе, отличался от календаря в Лорске. Однако вопрос девушки звучал скорее как утверждение, потому что четырнадцатилетний пуссадианец Гезун Лорск был высоким и зрелым, как урожденный Хаускирка.

– Я уже говорил, я – миролюбивый человек, – продолжал он. – И обычно никого не убиваю, кроме тех, кто, флиртуя, водит меня за нос. Но я не куплюсь на любезное поддразнивание, и в этот раз ты не спрячешься в вашем невероятном саду.

– Не в этот раз! – пропищала она. – Мать повесит меня…

– Гезун! Гезун Лорск! – раздалось знакомое карканье Санчефа Сара. – Мальчик! Сюда, немедленно!

Гезун отпустил запястье Джарры.

– Ступай, Джарра. Это мужские дела.

Юноша засунул большие пальцы за пояс клетчатого килта и резво направился вдоль фронтона дома Санчефа Сара, чтобы избежать серьезных проблем с его владельцем; но не так быстро, чтобы старый волшебник преувеличил его покорность. Втайне юноша был благодарен Санчефу за то, что тот выручил его из пикантной ситуации, которая сложилась благодаря его юношескому невежеству. Что, если бы Джарра и в самом деле сказала «да»?

– Ты не спешишь, молодой мамонтенок, – начал Санчеф Сар, опираясь на палку и повесив нос, больше напоминающий ястребиный клюв. Хотя в прежние годы волшебник был выше, чем Гезун сейчас, возраст согнул его, но пока это выглядело не слишком заметно.

– Да-с-господин-волшебник.

– Когда извиняешься, говори отчетливо и постарайся не склеивать слова, тогда эффект не будет потерян, – волшебник высморкался в рукав своей колдовской одежды и продолжал: – О чем это я? Ах да, об аукционе.

– Что за аукцион, господин?

– Да, парень, аукцион Даускезха Вана, так? Но я забыл: я не рассказывал тебе о нем. Даускезх Ван хочет почивать на лаврах, уйдя от практики колдовства и чародейства…

– Кто такой этот Даускезх Ван?

– Какое невежество! Он величайший, мудрейший и самый известный маг, практиковавший в Нембиаре. Но теперь, несмотря на то, что могут сделать долгая жизнь и методы омоложения, возраст берет свое… Так о чем это я?

– Вы рассказывали об аукционе.

– Точно. Так вот, желая удалиться от практики, чтобы провести остаток жизни в мире и покое, он распродает свои волшебные талисманы, тотемы, символы, реликвии и другие аксессуары. Я должен отправиться в его пещеру на горе Тадхик полуострова Гозау до начала завтрашнего дня. Но теперь, когда Никуртеу наслал на меня эту проклятую болячку, я должен остаться дома со своей немощью, чтобы лелеять себя, родного, – тут он чихнул.