Мы дрались на истребителях - Артем Драбкин

– Существует версия, что полк не стал гвардейским из-за драки, учинил которую дважды Герой Павел Камозин. А сам он после этого якобы был переведен в соседний полк. Что можете сказать по этому поводу?

– Драки не было. Не знаю такого. Что он был переведен, это да. Но по какой причине, не знаю. Его разжаловали с комэска на замкомэска, а за что именно, не помню.

Дважды Герой Советского Союза Павел Камозин

Первым командиром моей эскадрильи был Сидоров Николай Григорьевич[104], Герой Советского Союза. Командиром звена был сначала Засыпкин, а его ведомым Борченко Федор Ильич[105]. К концу войны Засыпкин стал командиром эскадрильи. Командиром звена к тому времени стал Глоба[106].

– У вас был постоянный ведущий?

– Да. Петров Федор Семенович, старший летчик. Мы с ним вместе прошли всю войну. Вот мое первое звено: Засыпкин – Борченко, Петров[107]– Шугаев.

– Свой первый боевой вылет помните?

– Не особенно. Наше руководство нас постепенно вводило в строй из запасного полка. Как я рассказывал, новички летали только с опытными летчиками. Мы знали, что если мы боевого опыта не имеем, зато он есть у наших товарищей, а они всегда помогут. Один за всех, все за одного. В результате каждый из нас вошел в строй более-менее нормально. Вводили постепенно, такая возможность была. И тем не менее с октября 1943 года по апрель 1944 года, за 7 месяцев, наши летчики полка выполнили около двух тысяч боевых вылетов. Полк при этом потерял только 12 летчиков. Машин чуть больше – около восемнадцати. Зато мы сами сбили 178 самолетов.

Перед каждым вылетом новичкам ставили задачу не зевать, смотреть во все стороны, крутиться. Нам специально выдавали шелковые шарфы, потому что гимнастерка была шерстяная. В кабине ты не только прямо смотришь, а надо крутить головой на 360 градусов. Если один вылет сделаешь в гимнастерке на голую шею, то шея будет красная. Шарфы помогали. А боев было очень много. За время войны я выполнил 152 боевых вылета, каждый третий с воздушным боем. 50 с лишним воздушных боев, сбил 6 самолетов противника. Один бомбардировщик Ю-87, один «фокке-вульф», остальные «мессеры». За этим как-то первый бой не запомнился.

Борис Шугаев и Федор Борченко, Польша, 1944 г.

Первые вылеты были связаны с поддержкой Эльтигенского десанта. Десантники были прижаты к берегу, находились на узкой полоске, длиной 2 километра, шириной 100-200 метров. Поначалу погода была нелетная, но только погода немножко улучшилась: буквально нижняя кромка была в пределах 100 метров, мы начали помогать авиацией. К штурмовикам Ил-2 подвешивали контейнеры с продовольствием и боеприпасами. Эти контейнеры они сбрасывали десантникам. Но как там точно прицелиться? Большая часть попадала в море и к немцам. Тем не менее регулярно Ил-2 летали парой сбрасывать контейнеры, а мы парой их прикрывали.

Запомнилось, как мы шли над Керченским проливом и вдруг видим – в здоровой бочке сидят два десантника. Они нам машут, мы им помахали крыльями и выполняем дальше свое задание. Они гребли в сторону Тамани. Там расстояние километров 20, если не больше. Следующий вылет делаем, смотрим, бочка плавает, а десантников нет. Думаю, наши сняли или немцы, шут его знает…

А не так давно была встреча ветеранов в Керчи, я туда ездил. Посмотрел, какой там памятник установили «45 лет Победы». И вот рассказываю там этот случай. Мне говорят: «Так это ж наши были ребята, живы они до сих пор. Сейчас не приехали, в прошлый год были». Назвали мне их фамилии, дали адреса. Я написал письмо. Ответ пришел. Получается, правда – живы ребята остались.

Что еще запомнилось? Немцы «кобр» боялись. Скажем, мы патрулируем четверкой над своей территорией. Появляется четверка «мессеров». Они нас не атакуют, а если мы их пробуем атаковать, они уходят. Пара на пару – тоже они обычно в бой не вступали. Однако как-то раз группа асов пришла на наш участок. Говорили нам, что эта группа «Удет». Вот они вели бой по-настоящему, как наши летчики, а не то что атаковал зазевавшегося или поврежденный самолет. Нет, они из боя не выходили, пока у них горючее не заканчивалось.

Ну, мы особо с истребителями не связывались. Наша задача не допустить бомбардировщиков к нашему переднему краю. Лапотники ходили большими группами, по четыре-пять девяток, и соответственно прикрытие там – самолетов 20-30. Мы четверкой барражировали и так, этой четверкой, были обязаны вступить в бой. Там еще была станция наведения, там сидел обычно один генерал, который летчиками управлял. Ему в руководстве воздушной армии ставили задачу, и он передавал нам. Конечно, мы набирали высоту, обеспечивали себе скорость, чтобы атака приносила больший эффект. Для этого приходилось и в сторону уходить, чтобы обеспечить себе преимущество с тактической точки зрения. А генерал наш в таком случае начинал кричать, иногда даже матом ругался: «Куда пошли, мать вашу!» Не понимал он, что специально надо занять тактическое положение, чтобы эффект был большим для общего нашего дела.

Когда мы их атакуем, они сбрасывали бомбы непосредственно над своей территорией. Обычно наше звено за атаку 2-3 самолета сбивало. Правда, один раз у меня был случай: я нажимаю на гашетку, но ни пушки, ни пулеметы не стреляют. Уйти нельзя. Надо имитировать атаку, отвлекать внимание. Прилетел, доложил, потом разобрались. Оказывается, не подвели непосредственно боеприпасы к пулеметам и пушке, снаряды все есть, а туда не вставили. Я нажимаю раз, два, третий раз, ничего.