Великий полдень - Сергей Морозов

Но ни слова о реальной ситуации вокруг тоннеля под Концерном! Неужели они ничего не знают?

— Папа сказал, — промолвил я после некоторого молчания, — что завтра всех детей, всю Косточкину компанию переправят туда, в Москву.

— Папа рехнулся! — воскликнул дядя Володя. — Он гибнет сам и хочет, чтобы с ним погиб весь мир!

— Нет, это условие самого Косточки. Дети договорились об этом заранее. Папа только распорядился, чтобы их требование было выполнено.

— Папа сошел с ума. Разве можно отправлять туда детей?! Это безумие! Мы все должны восстать против этого! Нет, это невозможно. Никто не позволит своим детям участвовать в этом…

— Да, из тебя выйдет настоящий бунтарь, — невольно улыбнулся я. — Ты, кажется, забыл, в какой компании мы пришли сюда, — напомнил я. Теперь я должен был возвращать его к реальности. — Недавно ты сам учил меня уму разуму.

— Да, ты прав! — в отчаянии заметался дядя Володя.

— Папа говорит, что у него нет другого выхода, кроме как принять ультиматум.

— Что же нам делать, Серж? Кто то должен повлиять на Косточку!

— Папа считает, что это может сделать Альга.

— Да, она хорошая девушка, — согласился дядя Володя, отводя взгляд. — И Майя ее очень любит… И все ее любят.

— Так ты тоже думаешь, что она может повлиять на мальчика?

— Не знаю… — прошептал он. — Да, она могла бы на него повлиять. Но только, наверное, не захочет туда идти. Если только… — Он не договорил.

— Что? — подтолкнул его я.

— Может, тебе об этом с ней поговорить? — робко предложил дядя Володя, снова отводя взгляд.

— Какая чепуха! — проворчал я. — Как я могу с ней об этом говорить?

Я был уверен, что на этот раз девушка пальцем не пошевельнет для Папы. Не станет она, да и не обязана, так рисковать ради него. И я не стану ее уговаривать!

— Да, — опустил голову дядя Володя, — конечно.

Вид у него был такой, словно он уже смирился с тем, что должно произойти нечто ужасное.

Наконец из помещения, где располагались средства спецсвязи, раздался голос нашего компьютерщика Паши Прохорова:

— Готово! Можно работать!

Александр, который до сих пор был всецело поглощен игрой с охотничьими трофеями, тут же поднялся и направился к компьютеру. Паша уступил ему свое место и вышел из флигеля. Я взглянул на дядю Володю, и тот, кивнув, покорно отправился вслед за Пашей. Я остался с сыном наедине.

Александр придвинулся к компьютеру. На большом экране появились знакомая заставка и знакомые слова «Великий Полдень». Стало быть, игра продолжалась. Александр выполнял необходимые предварительные процедуры подключения. Я решил абсолютно не вмешиваться и просто наблюдать за происходящим. Вдруг Александр вздохнул и отъехал с креслом от стола.

— Ничего не получится, — сказал он.

На экране высветилось сообщение: ДИАЛОГ ПРИОСТАНОВЛЕН. ПРИСУТСТВИЕ ПОСТОРОННИХ.

— Я посторонний? Ты сообщил, что я здесь? Зачем ты это сделал? — воскликнул я.

— Как же иначе? — удивился мальчик. — Мы всегда говорим правду.

— Но я не буду ни во что вмешиваться, не буду мешать.

— Все равно. Ничего не получится, папочка, — пожал плечами сын.

— Прошу тебя, Александр… — начал я, но потом умолк и, развернувшись, быстро вышел из комнаты, а затем и вовсе — из флигеля на крыльцо.

Поглядев в сад, я сразу догадался, что здесь происходит. Около флигеля уже собралось довольно много народа. Тут было много наших и тех, кого я едва знал. Многие, едва прослышав о захвате, съезжались в Деревню, чтобы узнать что к чему. Петрушка был в центре внимания и довольно бойко распоряжался на правах фаворита Папы. Кроме того, объяснял ситуацию. Оказывается, он и не думал скрывать роль Косточки в этом деле, а наоборот, обстоятельно распространялся о начавшихся переговорах.

Как ни странно, почти никто не удивлялся произошедшему, а кое кто даже предлагал свои услуги в качестве посредника. В добровольных парламентерах не было недостатка. Сомневаюсь, правда, что если бы дошло до дела, они бы решились отправиться в это пекло. Но сейчас все хотели показать свою преданность Папе, а заодно и Косточке. Правда, Петрушка, рассказывая о произошедшем, все таки умалчивал о реальном драматизме ситуации. Он подавал дело в том же духе, как об этом высказывался Папа: мол, дело семейное, требующее и соответствующих методов. Между прочим здесь уже были некоторые из родителей, и Петрушка, ни мало не смущаясь, принялся растолковывать им, что Папа решил пойти навстречу некоторым требованиям Косточки и, в частности, завтра компанию ребятишек отправят в Москву. Удивительно, что никто из родителей даже не возмущался — словно не понимали, что происходит.

Когда я вышел из флигеля, на меня смотрели как на какого-нибудь счастливца, обладающего некими привилегиями: они уже знали, что мой Александр сидит сейчас за компьютерами во флигеле, что именно ему Косточка поручил представлять здесь свои интересы. Они не понимали или не хотели понимать серьезность ситуации. Или просто настолько были уверены в Папе, что им в голову не приходило, что все может закончиться самым печальным образом.

Близко к флигелю, а тем более, в сам флигель, публику не допускали. Даже самых самых своих. Вокруг уже стояло оцепление — целая рота внутренней охраны. Дядю Володю и Пашу тоже вывели за круг. На крыльце сидели лишь братья Парфен и Ерема и курили, с явным презрением поглядывая на Папиных приближенных. Они теперь и сами были приближенные. А может, и более того.

— Ну, — с фамильярной ухмылкой поинтересовался Петрушка, подходя ко мне и даже подставляя мне свое обширное розовое ухо, — как там дела, Серж?

Неужели он действительно думал, что я стану с ним шептаться? Я, конечно, ничего не ответил, но ему все было ни по чем.

— А! — закривлялся он и понимающе закивал головой. — Понимаю! Понимаю!

Хотя что он мог понимать, этот деятель?

Тут я увидел Наташу. Она, видимо, только что подошла, и дядя Володя с Пашей торопливо ей что то объясняли, кивая в сторону флигеля. Неожиданно разыгралась неприятная сцена. Не успел я моргнуть глазом, как Наташа побежала к крыльцу мимо охранника в надежде прорваться во флигель. В следующий момент охранник скакнул за ней и грубо схватил ее поперек туловища, сдавив, словно клещами, своими накачанными ручищами.

— Пустите, пустите меня! — слабо крикнула Наташа. — Пустите меня к сыну!

Не помня себя, я тут же сбежал с крыльца и бросился на охранника.

— Пусти ее, гад! — крикнул я, сбив с парня берет, и, подпрыгнув, повис на нем и зажал его шею локтем. Но меня самого схватил сзади другой охранник и чуть не свернул шею. Я сопротивлялся изо всех сил и яростно тряс первого охранника. Кажется, они были из железа.