Красный Рыцарь - Майлз Кэмерон

Огибая холм, они двигались против часовой стрелки. Казалось, утомительный подъем никогда не кончится, но в последних проблесках света Галаад различил вершину, заваленную каменными глыбами.

Лошадь, шедшая впереди, остановилась, отряд окутала тишина. Галаад глянул вниз и заметил труп. А затем еще один, и еще, и еще. Но то были не люди. Он не знал, кто это — мелкие, коричневатые, с большими головами и развитой мускулатурой, в отлично выделанной кожаной одежде и с огромными ранами от двуручных мечей.

— Господи Иисусе, — воскликнул Олвэзер.

Потянуло костром, и они продолжили подъем. На вершине обнаружился овраг, похожий на гигантскую чашу, в котором рыцари развели три костра и готовили пищу. Галаад Эйкон, которого замутило от вида трупов нелюдей и их красно–зеленой крови, переключился на запах еды. Варили гороховый суп.

— Расседлай коня и почисти его скребницей, — велел приор. — Дальше он позаботится о себе сам.

Олвэзер нахмурился, но Галаад не проявил солидарности со своим пожилым напарником. Его переполняла радость. Он словно попал в один из своих любимых сказочных снов. Что касается Олвэзера, сомневаться не приходилось, тому не терпелось вернуться к королю.

— У них здесь было настоящее сражение, — восторженно произнес Галаад, его глаза сверкали в свете костров. — А мы этого даже не услышали.

Губы приора растянулись в улыбке.

— Не совсем сражение, скорее, бойня. Ирки нас поначалу не заметили. — Он пожат плечами. — Угощайтесь супом. Завтра предстоит тяжелый день.

Ночь выдалась тихой. Обессиленные осажденные погрузились в сон. От очередного кошмара закричала Изюминка, Плохиш Том храпел как боров. Спавший в одиночестве Майкл что–то бормотал, раскинувшись на кровати. Настоятельница тихо плакала в темноте, затем встала и опустилась на колени перед триптихом, установленным на низком столике в углу ее кельи.

Сестра Мирам спала на животе, за день она оказала помощь стольким раненым, что сил у нее почти не осталось. Подлый Сим постоянно просыпался от собственного крика, а после лежал на койке, обхватив себя руками и высматривая чудовищ, мерещившихся ему под покровом тьмы, пока не пришла красивая послушница и не присела рядом.

Какой бы долгой и темной ни была ночь, противник безмолвствовал, и осажденные крепко спали.

С первыми проблесками рассвета враг атаковал.

«Осада Лиссен Карак. День девятый.

Сегодня враги предали огню земли вокруг крепости до самой границы с лесом. Люди — предатели–повстанцы — пожгли все деревни, хижины, хлева и сараи и даже высаженные кучно деревья. Фермеры, стоя на стенах, ужасались. Многие рыдали. Нас проклинали, называя дрянными солдатами, позволившими сжечь их поля. На стену поднялась и настоятельница. Она тоже долго смотрела на пожарища, а потом пообещала отстроить все заново. Но сердца многих ожесточились. Вплоть до полудня вражеские создания парили в воздухе над крепостью, и мы вновь вынуждены были мириться с их присутствием».

Варварские непредотвратимые действия врага изменили суть всей последующей осады и потрясли фермеров и простой люд куда сильнее любой военной победы.

Пожары охватили и северо–восток. Хоксхэд — самая дальняя община на востоке — был предан огню еще до появления первых утренних лучей, а ночной караул видел, как пылал небольшой городишко, расположенный всего в двух лигах от Лиссен Карак. Когда на небосклоне взошло ярко–красное светило, на западе вспыхнул Кентмир. К тому времени на стены высыпал весь люд.

Потом настал черед Аббингтона. Мэг наблюдала, как горит ее родное селение. С такой высоты она могла посчитать все крыши и точно знала, когда пожар перекинется на ее дом. С отчаянным гневом пожилая женщина смотрела, как рвутся вверх языки пламени. Все строения лизал огонь: каждую усадьбу, каждый дом, каждый сарай, каждый курятник.

Внезапно поля вокруг скалы, где стояла крепость, заполнились врагами — существами, которые не показывались в первые дни осады. Были там боглины, ирки, демоны, тролли и огромные создания с плоскими головами и бивнями; солдаты их называли мастодонтами. И, конечно же, люди.

Как же она ненавидела этих людей.

Враги сдирали с деревьев кору и луб. Сады с яблонями, грушами, сливами и хурмой были полностью уничтожены. Виноград, который выращивали многие поколения, выкорчевали и сожгли за какой–то час. Насколько хватало взгляда, во всех направлениях распространилось огненное море, и посреди него Лиссен Карак оставался единственным живым островком.

Мэг не могла оторвать взгляда от гибели своего мира.

— Напоминает жареную сосиску без горчицы, не правда ли? — раздался рядом с ней грубый мужской голос.

Она вздрогнула и, повернувшись, увидела огромного темноволосого горца, самого жестокого человека во всем войске, сидевшего на соседнем бочонке и наблюдавшего за происходящим за стеной.

— Война без огня, что жареная сосиска без горчицы, — пояснил он.

Мэг почувствовала, что злится на него.

— Это… Моя деревня! Мой дом!

Здоровяк кивнул. Казалось, он не замечает ее слез.

— Все логично. На его месте я бы поступил точно так же.

Не сдержавшись, она накинулась на него.

— Война?! На его месте? Это не игра! Мы здесь живем! Это наша земля. Здесь мы возделываем поля. Хороним умерших. Здесь покоится мой муж, а моя дочь…

Она задыхалась от рыданий и сейчас ненавидела его даже больше, чем боглинов с их пугающими мордами и желанием сжечь все, чем она жила.

Том пристально посмотрел на нее.

— Не ваша, раз вы не можете ее удержать, — произнес он. — Насколько я знаю, ваши люди просто забрали ее у них. Мне–то все равно, но их мертвые тоже покоятся здесь. И я бы сказал, она по праву принадлежит им. Извини, но война — мое ремесло. И она предполагает много огня. Сейчас их главный показывает нам, что наше — только то, что мы можем удержать, а он может победить нас и без захвата крепости. Прошлой ночью мы нанесли ему удар, теперь он отвечает. Это война. Если вы не хотите, чтобы горели ваши фермы, будьте сильнее — намного сильнее себя прежних.

Она ударила его, и… Хоть и гневалась, стукнула наотмашь, но не сильно.

И он позволил ей.

— Немногие могут похвастаться тем, что врезали Плохишу Тому и остались после этого в живых, чтобы потом рассказывать эту историю, — промолвил гигант.

В первых проблесках утреннего света он одарил женщину кривой ухмылкой, а та развернулась и убежала.

Без особой радости Шип наблюдал, как горят деревни. То была легкая победа, но она поможет сломить волю фермеров. Хотя этого нельзя сказать с уверенностью. Может, наоборот, придаст им решительности сражаться до конца. Теперь они лишились всего, кроме самих себя. И все же, несмотря на то что сам был когда–то человеком, он с трудом понимал других людей. Еще у него появилось ощущение, что эта дилемма слишком сложна даже для его незаурядного ума. Он провозгласил себя командующим Диких, но на самом деле это мало интересовало его. Больше занимала загадка, что или кто такой темное солнце, и волновала она. А потом он угодил в осаду…