Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

– Подарок? Что еще за подарок?

– Вот!

Довольно согнув в локте левую руку, Ягодка оттянула рукав, похвасталась:

– Эвон! Добрый браслетик, давно такой хотела. Убой обещал как-то.

Ремезов не поверил глазам. Действительно, хороший оказался браслетик – серебряный, уточки, крестики, шарики… Тот самый, что по лету еще с убитой девушки сняли! Хотели-то Полинку убить, да обознались… Так вот оно что! Убой! Убой! Убой!

– Может, я не то что-то сделала, господине?

– Да нет, Ягодка, все то.

А чего зря девку-то винить? Себя винить надо, похоть свою. Ишь, расслабился, дом близкий почуял. Предатель тоже почуял, так-то! По всему выходит, Убой и есть тот неуловимый убийца и поджигатель, ведь браслетик-то – точно тот самый, Даргомыслом-кузнецом кованный.

– Звал, господине?

«Банщики» в горницу припожаловали, распаренные, довольные. Боярин глазом глянул:

– А Убой где?

Осип с Кондратием переглянулись:

– С нами в бане не было. Может, сейчас мыться пошел?

Убой не нашелся. Ежу ясно было – убег. Он, он, собака! Но почему ж он не убил Павла, а просто лишь обокрал? Да понятно, почему – Ремезов скривился. С убитого – какой спрос? Убили, грамоты забрали – черт его знает, как там все случилось, быть может, очень даже достойно сражался боярин и, погибая, целую кучу врагов с собой на тот свет утащил. А так – похитили у него самое важное, за чем и послан был! А, может, даже и не похитили – а сам он потерял пьяным, или – того хуже – польстился на серебришко, продал! И так, и этак можно князюшке изложить, и пробуй потом скажи что-нибудь в свое оправданье! Бросят в темницу, в поруб – самое малое. Землицу, само собой, отберут – что вражинам и надо. И братцам, и соседу, Телятычу. Что же, это кто-то из них Убоя подослал? Да запросто! И кто-то еще у них есть близ князя, кто-то, кто сунул Убоя во все это дело. Кто? Сам князь? Да нет, тогда нечего было б и огород городить. Интересно так же, почему ж Убой не выкрал грамоты раньше? Впрочем, и тут все логично – не на свей земле был, опереться не на кого, пути-дорожки неведомы – вдруг да попался бы, не ускользнул? А тут все же наверняка действовал, знал, гад, куда податься… Да не знал – знает!

Приказав дружинникам собираться, боярин подробненько расспросил Ягодку и Никодима. Откуда, мол, знают Убоя, давно ль? Нет ли тут, поблизости, у Убоя знакомцев изрядных, таких, у кого при случае схорониться можно, пропасть?

– Да как же нет, господине?! – наперебой воскликнули деваха и староста. – А Трофим-ключник из Троицкого монастыря? Они с Убоем какие-то свои дела тут крутили, ладили… как раз в прошлое лето.

– Да нет, Никодиме, в позапрошлое. Убой все про твои дела выспрашивал – хорошо ли идут. Добра ли в реке-озере рыба, охоты какие, овсы да все такое прочее, – покусав губы, поведала Ягодка. – Почитай, всех наших выспрашивал, словно бы примеривался, хозяином восхотел стать.

А ведь и станет! – ахнул про себя Павел. Ежели порученье свое гнусное исполнит… так исполнил уже! Хотя… как еще поглядеть! Врешь, не уйдешь, хвост собачий!

– До обители Троицкой далеко ль?

– Да, господине, недалече. Тут, за холмом, у серого камня, развилка будет. Раздвояется дорожка-то, одна направо – к Смядыни-реке да дальше напрямую в Смоленск, другая – налево, вдоль Кловки-речки к Днепру, как раз к обители.

– Так-так, – поднявшись на ноги, Ремезов покачал головой. – Думаю, друг наш тем путем и отправился. В монастырь! Говорите – Трофим-ключник? Душа моя, Ягодка, ты, я мыслю, об этом ключнике побольше старосты знаешь, не так?

Девушка махнула рукой, сверкнула тем самым браслетиком:

– Да знаю, чего уж скрывать. Есть у него зазноба в Сенцах, село такое, рядом с обителью. Большое село, целых три дома, часовенка. Там и погост.

– Так-так, – снова озаботился Павел. – А село это по пути будет?

– Ага, по пути, – встрял в разговор староста Никодим. – А как же! К утру, ежели опрометью, будете, а то и раньше. Хотите, так и провожатого вам дам, хоть лишних людей у меня и нету. А, ежели не торопитесь, завтрева мнози наши в обитель пойдут – на день святого евангелиста Матфея. Праздник!

– Нет, уж, мы все ж поторопимся, – Ремезов упрямо набычился. – Говоришь, провожатых дашь?

– Дам.

Тряхнув косой, Ягодка вскинула голову:

– Дозволь, Никодиме, мне с ними ехать. Сам знаешь, места те я лучше кого другого ведаю. Покажу.

– Тебе? – староста, как почему-то показалось Павлу, с видимым облегчением махнул рукой. – Ну, едь, коль уж сама вызвалась. Лошадь, уж так и быть, дам. Доброго пути тебя, боярин, и удачи.

– И тебе не хворать.

Простившись, вскочили на лошадей. Павел, а следом за ним – и вся его дружина – перекрестились.

– Ну, с Богом!

Поехали быстро, благо луна светила так ярко, что хорошо было видно каждое деревце. Да и провожатая верхом на шустрой белой кобылке дело свое знала. Иногда оглядывалась, предупреждала – здесь, мол, ручей сейчас будет, а тут – бурелом, балка.

Пустив лошадь вперед, Ремезов догнал проводницу:

– Все спросить хочу… С чего это ты нам помогаешь? Вроде с Убоем больше нашего зналась…

Девчонка передернула плечами:

– Убой страшный. Властолюбец, волхв. Инда нашу землю для себя восхотел… я сейчас только и поняла, дура. К тому ж браслет этот… Убой жаден, не так просто дал, тебя б то я и без всякого подарка уважила… как и многих других.

Ничего не сказав, Павел поправил на голове шапку.

Тянувшаяся лесом дорога вышла к реке, к повертке, и путники, взяв влево, проскакали еще, по прикидкам Ремезова, километров семь-восемь, когда Ягодка, резко придержав лошадь, указала рукою на блиставший лунным светом холм, по склонам поросший лесом.

– Приехали. Вон он там, село. А вон, – девушка показала вниз, под копыта, – и следы. Убой, больше некому. В село поехал. Думаете там его взять? Напрасно.

– Что так? – удивленно переспросил боярин.

– Село большое, укрыться есть где, да и выходов много. Сиганет в лес – наищетесь.

– Та-а-ак… А к обители тут одна дорога?

– Одна. Как раз вдоль реки, а, как станет лед, так и рекою. Там и к обители, и сейчас – к Смоленску-граду.

– Почему – сейчас?

– Потому что лед еще хлипкий – через реку к Смоленску никак.

– Тогда нам туда, – приподнявшись в седле, Ремезов обернулся к своим. – Скачем неслышно, парни. Засаду устроим!

Махнув рукой, он пропустил мимо себя воинов и перевел взгляд на девчонку:

– Тебе лучше вернуться прямо сейчас. Мало ли, потеряем мерзавца… да заметит он тебя… Возвращайся и… низкий тебе поклон за всё.