Вторая мировая война - Энтони Бивор

Черчилль, подбадриваемый очень оптимистичной идеей об уязвимости немецкой экономики, активно продвигал планы по усилению бомбардировочной авиации. При оценке возможности достижения победы только бомбардировками не принималось в расчет, что атаки люфтваффе на Британию с целью разрушить инфраструктуру и ослабить моральный дух гражданского населения не увенчались успехом. Немецкие нефтеперерабатывающие и авиационные заводы оказались слишком мелкими целями для проводившихся беспорядочно бомбардировок. Поэтому Портал, упирая на то, что немецкие атаки на Лондон в 1940 г. дали Британии право «снять перчатки», предложил вновь вернуться к прежнему подходу и оказать «моральное давление» бомбардировками городов, по которым, как были уверены ВВС, они не промахнутся. Черчилль согласился. И 16 декабря 1940 г., через месяц после разрушения Ковентри, бомбардировщики предприняли первый спланированный налет на Мангейм.

Все ухудшавшееся положение в Битве за Атлантику заставило командование бомбардировочной авиации сосредоточиться на укрытиях для подлодок, доках и заводах, производящих самолеты «фокке-вульф кондор», используемых против караванов судов. Но в июле 1941 г. в самих Королевских ВВС усилились требования о бомбардировках немецких городов, страстно поддержанные лордом Тренчардом. Существовало ошибочное убеждение, что немецкий дух гораздо более уязвим, чем британский, и что немцы должны сломаться под непрекращающимися ночными налетами. А появившийся вскоре доклад Батта о неточности бомбардировок убедил даже критиков, что не существует другого выбора, кроме бомбардировок целей, расположенных на больших площадях.

В феврале 1942 г. командование получило согласие кабинета министров на проведение бомбардировок по площадям, и главный маршал авиации сэр Артур Харрис был назначен командующим бомбардировочной авиацией. Харрис, здоровенный, как бык, со щетинистыми усами, не имел ни малейшего сомнения, что ключом к успеху является разрушение немецких городов. Это, по его мнению, позволяло избежать необходимости отправки войск на континент для борьбы с вермахтом. Проживший трудную жизнь в Родезии, толстокожий чужак, Харрис не видел причин идти на компромисс с теми, кого он считал слабохарактерными джентльменами. Еще с ночей, проведенных во время налетов на Лондон на крыше министерства авиации, когда он видел, как бомбы люфтваффе падают на Лондон, Харрис более всего желал ударить в ответ, да еще и таким количеством зажигательных бомб, которое превышало бы возможности пожарных служб врага. Воздушные налеты на Лондон и другие города привели к гибели 41 тыс. мирных жителей и ранению еще 137 тыс. человек. Поэтому Харрис не собирался слушать какую-либо критику или идти навстречу другим пожеланиям генералов и адмиралов, которые, как он был убежден, старались навредить ВВС еще со времени обретения авиацией независимости. Он считал их «уклонистами», пытающимися отвлечь его от выполнения ключевой задачи.

Первой задачей Харриса было укрепление морального духа его летного состава. ВВС понесли тяжелые потери: около 5 тыс. человек и 2331 самолет за первые два года войны, – не добившись при этом ощутимых результатов, как свидетельствовал доклад Батта. Во многих первых налетах погибало больше английских летчиков, чем немцев под их бомбами.

Авиаторам не хватало шика истребительных эскадрилий «спитфайров» на юго-востоке, пилотам которых устраивали грандиозные встречи во время частых приездов в Лондон. Большинство баз бомбардировщиков располагались на плоской равнине, продуваемой ветрами, в сельской глубинке Линкольншира и Норфолка. Они размещались там потому, что эта местность лежит на одной параллели с Берлином. Экипажи жили в металлических ангарах, пропахших дымом сигарет и угольных печей, по крышам которых, казалось, дождь стучал не переставая. Кроме яичницы с беконом на завтрак, их меню по возвращении с задания состояло из макарон с сыром, разваренных овощей, свеклы и ветчины в банках, из-за чего большинство страдало несварением желудка. Единственным напитком, кроме бесконечного чая, в который, по слухам, добавляли бром, чтобы снизить половые позывы, было водянистое пиво в захудалых пабах, куда авиаторы добирались дождливыми вечерами на велосипедах или автобусах. Счастливчиков могли сопровождать молодые девушки из женских вспомогательных отрядов ВВС. Другие надеялись познакомиться на танцах с местными девушками или девушками, привлеченными на сельхозработы.

Как и в истребительной авиации, пилоты и летный состав были в основном добровольцами. Четверть прибыла из стран, оккупированных Германией, а также из доминионов: Канады, Австралии, Новой Зеландии, Родезии и Южной Африки. Канадцев было так много, что они сформировали отдельные Королевские Канадские ВВС, позже так же поступили поляки и французы. Около 8 тыс. человек летного состава бомбардировочной авиации погибли во время катастроф в тренировочных вылетах; это примерно седьмая часть общих потерь.

Во время проведения операций они жили в сковывающем холоде, скуке, страхе, неудобствах и при постоянном шуме авиационных моторов. Смерть могла найти их в любой момент – то ли от огня зениток, то ли от ночных истребителей. Везение или невезение руководили их жизнями, и многие стали одержимо суеверны, цепляясь за особые ритуалы и талисманы: заячью лапу или медальон с изображением св. Христофора. Независимо от характера цели, все вылеты начинались в одном и том же порядке: инструктаж, который начинался словами «цели на сегодня», проверка радиосвязи, взлет, построение в воздухе, проверка пулеметов над Ла-Маншем, затем растущая напряженность после предупреждения по внутренней связи: «Впереди вражеский берег». Весь экипаж с нетерпением ждал внезапного рывка самолета вверх после сброса тяжелого бомбового груза.

Это была война молодых. Пилоту старше тридцати давали прозвище «дедуля». Клички были у всех, как было и большое чувство товарищества. Но чтобы смириться с гибелью товарищей, требовалось обрести определенный цинизм или хладнокровие, защищаясь от комплекса «вины выжившего». Вид горящего самолета вызывал смешанное чувство ужаса и облегчения, что сбили не тебя. Бомбардировщик мог вернуться так сильно изрешеченным огнем ночных истребителей, что аэродромная команда, обнаружив изувеченные останки хвостового стрелка, вынуждена была «вымывать их шлангом». Ожидание на запасном аэродроме в неведении, началась ли операция, отложена она или даже отменена из-за нелетной погоды над целью, вызывало большое напряжение. В самом тяжелом положении были пилоты, поэтому они были «натянутыми как струна», хотя сами иногда называли себя «классными водителями автобусов».

Ударная мощь бомбардировочной авиации начала расти только тогда, когда тяжелые бомбардировщики: сначала «стерлинги», затем четырехмоторные «галифаксы» и «ланкастеры», – начали приходить на смену «хэмпденам» и «веллингтонам». В ночь на 3 марта 1942 г. 235 бомбардировщиков вылетели для первого массированного удара по цели во Франции – заводам «Рено» в Булонь-Бийанкуре на окраине Парижа. Это была вполне законная цель, поскольку там выпускали автомобили для вермахта. Впервые самолеты использовали сигнальные огни для целеуказания, и так как в этом месте было мало зениток, бомбардировщики смогли опуститься ниже полутора тысяч метров, чтобы повысить точность бомбометания. Завод был сильно разрушен, но погибли и 367 мирных французов, главным образом в жилых домах недалеко от завода.