Коротко обо всём. Сборник коротких рассказов - Валентин Валерьевич Пампура

для нас всего лишь похоронка, в которой указанно, что мы давно умерли. Вот чего мы боимся. Мы боимся узнать правду о себе.

Но если мы двигаемся в вечном ритме жизни. Если мы потребляем столько, сколько нам нужно для того, что бы танцевать её танец, Тогда смерти для нас нет. Тогда сбрасывая с себя ненужную оболочку, мы продолжаем свой танец. Тогда мы летим навстречу своей судьбе, и даже внезапная потеря тела не останавливает наше стремление к высшим идеалам. Человек жив, только когда есть для чего. Только когда нечто большее наполняет его, только тогда он живёт. Только тогда, смерть, перестаёт для него существовать.

Я сижу на куске пенки, цвета хаки. Прямо у моих ног, течёт широкая река. Она синяя и сверкает на солнце. За моею спиной, течёт, другая река, это река человеческой жизни. Она состоит из людей, нежно жмурящихся на солнце, и прогуливающихся, по набережной, покрытой, тёмными, вековыми камнями.

Я не знаю, кто я, и откуда? Куда, я иду, и иду ли я вообще куда ни-будь? Я не знаю, сколько мне лет. Я даже не знаю, старик, я, или младенец? Или может быть, я вовсе ещё не родился. Я знаю, только то, что я вижу.

На меня бросают взгляды прохожие. Взгляды короткие, но любопытные, после чего меня обходят, делая небольшую дугу вокруг места, где я сижу.

— Интересно, что они обо мне думают? — Я смотрю, на девушку, она держится, двумя руками за локоть, своего кавалера, и смотрит на меня. Я закрываю глаза, делаю над собой усилие, и вижу сидящего на пенке мужчину сорока семи лет.

Я вижу, старую обувь, на его ногах, повидавшую, многое на своём веку.

Верхнюю одежду, которая, по всей видимости, не отставала, все эти годы от его обуви.

Лицо утыканное, щетиной, напоминающее, поросший сорняком, газон.

Скулы, торчащие, как две скалы покрытые мхом, и лишайником.

Сбившиеся в кучу, и спутавшиеся волосы, выглядывающие из-под, давно вышедшей из моды, шапки, да ещё глаза. Именно, глаза и привлекли моё внимание. Несмотря на его довольно потрёпанную внешность, глаза оставались живыми, и подвижными как будто время, не тронуло их.

Я смотрю, и мне становиться его жаль, я крепко сжимаю локоть своего кавалера, и думаю, что он никогда не будет таким. Последнее, что я вижу это часть чисто выбритой щеки, своего кавалера, и уверенный, целеустремлённый взгляд.

Я делаю усилие, открываю глаза, и вижу реку с плывущими по ней льдинами. Льдины похожи на осколки, разбитого стекла. Они плывут мимо меня. И на них сидят птицы.

Мир это большое количество пазлов, складывающихся в хаотическом порядке — Эта мысль внезапно появляется в моей голове, и не отпускает моё сознание. — Калейдоскоп. — Возникает новая фраза в моей голове, и я слышу, как звенит велосипедный звонок, я оборачиваюсь и вижу как мимо меня, на блестящем велосипеде, проносится мальчик лет девяти. Его велосипед подпрыгивает, и дребезжит багажником. Мальчик счастлив, у него широко раскрытые глаза, и упрямые волосы, рвущиеся из-под шапки. Он проносится по луже, и тысячи водяных, капель, разлетаются в разные стороны, сверкая на весеннем солнце.

Капли осыпают меня, холодным дождём. Я вздрагиваю, и вижу перед собой мокрое, вращающееся колесо. Оно разрезает лужу напополам, и несёт меня над самой водой. Я быстрее кручу педали, брызги летят в разные стороны, радость захлёстывает меня, и я звоню в серебряный звонок, распугивая спокойно гуляющих, по набережной людей.

Серая чайка, срывается с набережной, спасаясь, от несущегося, велосипеда. Она скользит над водой, и я вижу как синяя, гладкая поверхность, проносится под крылом чайки, и исчезает позади меня.

Я слегка разворачиваю крылья, выставляю вперёд лапы, и приземляюсь, на белый, ледяной осколок. Теперь вокруг меня только синяя вода, и свежий, морской ветерок, дующий со стороны залива. Я втягиваю голову и замираю, глядя на проплывающую мимо меня набережную. На набережной люди, они, жмурятся на солнце, и смотрят на меня.

Человеческий детёныш, кричит, подражая мне, и бежит к краю набережной. Он смотрит на меня большими глазами, и машет руками, думая, что они тоже умеют летать. Возле самого края он, спотыкается, и ноги его отрываются от серых камней. Он беспомощно взмахивает руками. Я чувствую толчок, и вижу, как набережная уходит у меня из-под ног. И летит мне навстречу, смешиваясь с синей поверхностью воды. Я пытаюсь выровнять положение своего тела в пространстве, но оно не слушается меня. Оно слишком тяжело для полёта, а крылья, не могут опереться о воздух. Ещё мгновение, и я падаю. Падаю, как простреленная насквозь птица. Тело моё беспомощно тянет к земле, но я успеваю насладиться тем мгновением, полёта, что достался мне при падении, ещё до того как страх овладевает мной. До того, как он проникает в меня, через голову, и распространяется по всему телу, принося с собой мелкую дрожь, осыпая ею мои конечности.

Падение прекратилось также внезапно, как и началось. Крепкие руки обхватили меня, и выдернули из пасти глубокой ледяной бездны. Они подняли меня над ней и вернули в лоно, пахнущее цветами, и свежим молоком. Я увидел перед собой испуганные глаза, и заплакал. Мне было жаль себя. Маленького и беззащитного, чуть не погибшего, в холодной, тёмной воде. Я плакал, пока сквозь пелену слёз не увидел её глаза. Они были, мягкие, тёплые, и наполненные состраданием ко мне. Я потянулся к ним, и стал растворяться в них. Я чувствую, в своих руках, маленькое, вздрагивающие тело. Я прижимаю его к себе, и, мокрый, нос, касается на моей груди. Сердце моё съёживается от мысли, что было бы с ним, если б я вовремя не подхватила его. Он плачет, я чувствую его горячие слёзы на своей груди и ещё сильнее прижимаю его к себе.

Ветер подул с залива, и я почувствовал его в себе. Он подхватил меня и понёс, поднимая всё выше и выше, оставляя землю далеко внизу.

Когда я вернулся, я увидел себя сидящим на куске пенки, а прямо передо мной текла широкая река.

Святой

Это был святой. Самый настоящий святой в образе нищего. Он сидел под тёмной оливковой ветвью, обвешанной спелыми, маслянистыми оливами. Солнце проникало сквозь листву, и щекотало ему глаза. Он щурился и улыбался, как улыбаются младенцы, видя лицо своей матери.

Ветер поднял пыль, и понёс её по дороге, закручивая её кругами, и отрывая от земли. Он вынес её на середину дороги, и исчез, так же внезапно,