Фактор Ясеня - Павел Андреевич Кузнецов

себе девчонки ощущалась растерянность. — Но такой решительной и откровенной я её ещё не видела…

— Не каждый день дочь улетает с мужчиной на край галактики, Яра. Считай — в место, служащее для прочей Конфедерации именем нарицательным. Вертеп. Обитель зла. Олицетворение угрозы. То есть место максимально опасное. Вот мать и пытается настроить нас друг на друга и на бой. Соблазняет, заинтересовывает, привязывает — через себя к тебе. Так что зря ты жалуешься, у тебя отличная мама! Она стоит того, чтобы единственно ради её спокойствия не дать тебя в обиду — даже если пошлёшь меня, кошака драного, к моим кошкам!

Девочка заулыбалась. От недавней растерянности не осталось и следа. Принцесса решительно поднялась, подхватила мою руку — и увлекла к окну, где Королева, пригубив вино, вовсю делала вид, что просто смотрит вдаль. При нашем появлении она стремительно развернулась навстречу. Молчаливый жест, одними глазами, прозрачно намекнул на бокалы. Нас не пришлось приглашать дважды. Вино оказалось в руках, а взгляды — в немом вопросе устремились на Милославу.

— Предлагаю этот тост за успех переговоров Леона, — не замедлила среагировать та. — От него сейчас зависит ваша общая судьба… Дочь, это так волнительно! Учись ценить эти мгновения — когда мужчина берёт на себя ответственность, а ты с замиранием сердца ждёшь, что из этого выйдет. И постоянный вопрос в глубине души: ну не дура ли я? Зачем доверять, если можно сделать самой? Нельзя! Кому-то довериться всё равно придётся, и лучше, если это будет тот, кому самой природой завещано доверяться.

Королева говорила ещё много чего. И про неблагодарную и грязную суть политики, и про своё трепетное к дочери отношение — вряд ли кто-то ещё столь сильно обнажит перед ней суть мирового закулисья. Прошлась и по нашим отношениям. Вот только всё это блекло по сравнению с тем, что уже случилось. Мы с Ярославой, едва покинув кабинет правительницы, переглянулись. Метнули друг на друга голодные взгляды и… с жадностью набросились друг на друга.

С рычанием, стонами, грубыми сжатиями сорвали друг с друга одежду, и уже через десяток секунд представляли собой кокон плотно переплетённых тел. Волосы принцессы оказались буквально везде, они облепили нас желтоватой паутиной, делая образ кокона ещё более полным. Ни я, ни Яра не желали сдерживаться. Но и отступать не желали. Движения одного тут же встречали столь же яростные движения другого.

Напористая, бескомпромиссная не игра даже — борьба — началась с первой же минуты нашей импульсивной близости. Уверен, кто-нибудь менее подготовленный мог бы и проиграть крепко сбитой, искушённой в сексе и борьбе принцессе. Её так и подмывало навалиться сверху, оседлать, стреножить, заставить двигаться, что тот породистый скакун. Но вместо этого чертовка вновь и вновь оказывалась повержена, пленена сталью рук, задавлена беснующимся на ней мужским телом. Рывок — и вот сильные руки разворачивают её спиной. Блондинка упирается, даже кусается, но всё тщетно — в следующее мгновение она уже со стоном прогибается, вытягиваясь струной. Девочке хорошо. Она хочет и одновременно не хочет подчиняться. Хочет так и лежать, принимая меня и мои ритмичные движения — и хочет навалиться, подминая под себя такое желанное тело, хочет спеленать своего мужчину и навязать ему свою игру. Не выходит. И от этого Ярославе делается мучительно хорошо.

«Да!» — стонет она, упираясь локоточками в упругое покрытие кровати. Начинает подниматься… и тут же сильные руки вздёргивают её выше, собирают в кучу и ставят теперь уже не только на локти, но и на колени. «Нет! Не так!» — пытается что-то доказать девчонка, но в опытных и сильных руках на неё лишь раз за разом накатывает ещё большее ощущение беспомощности. Желание становится нестерпимым, раскалённой иглой прошивает сознание, и Яра, мучимая страстью, прокусывает плотную ткань матраца, ногтями рвёт упругое полотно. Мгновение — и вся она прогибается, подаваясь навстречу таким нужным сейчас движениям.

Не знаю, сколько продолжалось это безумие. Пожалуй, даже кошки далеко не каждый день устраивали столь импульсивную игру. Под конец мы завалились, и так и остались лежать: Яра — подо мной, погребённая всей массой моего тренированного тела, я — на принцессе, каждой клеточкой ощущая шелковистость её кожи, упругость развитых мышц и… волосы. Пшеничное море везде, в каждом закутке распалённого тела. Даже во рту. Невероятно! Оказывается, я основательно так отвык от волос, не покорённых силой республиканских полей!

— О космос, Леон!.. Ты просто… Ну как можно столько!.. И так!.. — простонала Ярослава откуда-то снизу.

Голос вышел сдавленным и глухим. Пришлось выпустить даму на оперативный простор. Но ей даже в голову не пришло отыграться — хотя принцесса и имела для этого неплохие шансы. Вместо этого попыталась встать… и замерла немного враскорячку.

— Слушай, ну ты и… Кошак! — с ноткой удивления изрекла девочка. — Словно неопытную девчонку, право слово!

— Просто кое-кто слишком увлёкся заменителями…

Признаюсь, в отличие от подруги, я всё ещё горел желанием, которое и не думало никуда уходить. Напротив, казалось, что близость с объектом вожделения лишь распалила его ещё более. Но с Ярославы, в самом деле, на сегодня хватит. Так можно и до давно забытых земных проблем с противоположным полом доиграться… Вся надежда была на кошек.

— Нет! Просто кое-кому явно мало одной женщины… Знаешь, я теперь по-другому смотрю на твоих валькирий. Даже рада, что они в следующий раз подстрахуют и… завершат начатое.

— Не надо приплетать в наши отношения кошек, — поморщился, прекрасно понимая, чем это чревато. — Ты мне и интересна за эту непохожесть на них.

— Ладно, езжай уже… Тебе ведь ещё переговоры вести. Извини, провожать до Парадного Подъезда не буду — боюсь, я даже до двери своих апартаментов теперь не скоро доберусь…

Катер мне подали к самому входу, тут подруга не обманула. И всю дорогу я промаялся, думая, когда же наконец встречусь с валькириями. Они рисовались мне единственным спасением после соблазнительных игр Королевы и чувственных — её дочери. Вот только на месте ожидал облом. В смысле, кошки только смотрели — сочувственно так, обещающе, — а на попытки приласкать отвечали слаженными групповыми спаррингами. Скоротечными — по причине того, что я не был настроен биться, а потому