Вторая мировая война. Хроника тайной войны и дипломатии - Павел Анатольевич Судоплатов

Все это базировалось и на полученных из Берлина и Брюсселя разведывательных донесениях от «Красной капеллы» об истощении запасов бензина, боеприпасов, об износе немецкой техники в боях на Восточном фронте.

Я, воодушевленный победой, писал почти ежедневно открытки и письма семье, эвакуированной в Уфу, о близком и полном разгроме врага. Хотя должен отметить, что, несмотря на перелом в битве под Москвой, Центральный аппарат НКВД и все службы в полном объеме вернулись в Москву и заработали на полный режим лишь весной 1942 года.

Конечно, успокаивающим нас фактором было снижение активности немецкой авиации. Редкие налеты на Москву в декабре 1941 года также указывали на кардинальный перелом в военных действиях в нашу пользу

Интересно, что в оценках перспектив развития обстановки на советско-германском фронте ошибались не только мы, но и разведка союзников и аналитики финской военной разведки. Гитлеру после поражения под Москвой предсказывали на Западе решительное поражение в зимней кампании 1942 года. Французские и финские эксперты ошибочно полагали, что для немецкого командования ничего не остается, кроме как попытаться пойти на отчаянный бросок к Москве летом 1942 года, чтобы решить исход войны в свою пользу.

В январе 1942 года, когда немцев уже отбросили от Москвы, мы заполучили важный документ – разведдонесение Генштаба вооруженных сил Франции о положении германских войск на Восточном фронте. Он был датирован 3 января 1942 года. В нем констатировались серьезные разногласия в германской военной верхушке, в частности факт увольнения Гитлером фельдмаршала Браухича, командовавшего сухопутными войсками. Из донесения следовало, что главные силы бронетанковых войск в Германии, все отборные дивизии, почти вся авиация были брошены на штурм Москвы. Указывалось на итоги боев три четверти дивизий и бронетанковых сил немцев, участвовавших в сражениях, были полностью истощены материально, физически и морально.

К сожалению, в этом разведдонесении делался совершенно неверный вывод. Говорилось, что если русское наступление продолжится после 15 января 1942 года с той же интенсивностью, то немцы, вынужденные укреплять фронт и делать постоянные замены, не смогут получить необходимую передышку для реорганизации своих соединений и подготовить новое большое наступление в России, планируемое к весне. Любопытно, что французские аналитики считали, что новое немецкое наступление сможет состояться, но не принесет Гитлеру нужных результатов. Информатор французов считал, что даже если не принимать во внимание «англо-саксонский фактор», немцам, чтобы покончить с Россией, будет необходим 1942-й, 1943-й и даже 1944-й год, ибо Германия полностью завязла в России.

К донесению был прикреплен листок со сведениями: об источнике сообщения. Им являлся офицер высокого ранга, бывший начальник разведбюро Эстонской армии. После присоединения Эстонии к СССР перешел на службу в финскую армию. В то время он служил офицером, связи финского Генштаба при командующем немецкой группы армий «Север». Интересно, что он всегда восхищался Германией, твердо верил в ее победу, которая могла бы, по его мнению, способствовать восстановлению независимости Прибалтийских государств.

Наши разведчики Зоя и Борис Рыбкины, добывшие этот документ в Стокгольме, конечно, совершили большое дело. Но анализ, имевшийся в нем, был в высшей степени субъективным. Давалась явно завышенная оценка нашим возможностям развить успешно начатое в декабре контрнаступление под Москвой.

Но вот что интересно: Сталин на совещании в Ставке почти слово в слово повторил то, что содержалось в этом разведсообщении, предложив Генштабу разработать мероприятия по широкому зимнему наступлению Красной Армии против немцев на всех фронтах.

Запасное помещение Ставки Сталина в Москве

В июне 1992 года мы встретились в госпитале с моим старым знакомым, одним из руководителей охраны Сталина генерал-майором Д. Шадриным. Прогуливаясь в парке, мы как бы перенеслись с ним в события лета-осени 1941 года. За год до войны Шадрин был назначен начальником третьего спецотдела НКВД СССР.

Сразу после начала войны Берия поставил перед ним задачу: подобрать в Москве место, где Ставка могла бы, укрывшись от бомбежек, постоянно работать. Курировал этот вопрос И. Серов как заместитель наркома. Для запасного помещения Ставки Шадрин присмотрел на улице Кирова небольшое здание, теперь там находится приемная министра обороны. Шадрин еще раньше хотел его занять под специальную резидентуру. Несколько раз по этому поводу звонили наркому здравоохранения Митереву, в чьем ведении находился особняк. Но тот не уступал. Когда Шадрин вместе с Серовым пришли в очередной раз осматривать здание, они натолкнулись на коменданта, саркастически встретившего их: «Опять приехали!» Тем не менее, они прошли внутрь, осмотрели все помещения.

Почему выбор пал на этот особняк? Мы знали, что прямо под ним был прорыт туннель с выходом на перрон станции метро «Кировская». Тогда его проход был завален какими-то мешками и ящиками. Здесь хранились запасы медикаментов. Дали команду за четыре часа все освободить. По тревоге подняли инженерные подразделения Московского военного округа и саперов. Доложить о работе нужно было немедленно. Серов отправился к Берии, но на месте того не оказалось. Он был у Сталина. Серов и Шадрин поехали в Кремль. Сталин, естественно, по такому мелкому вопросу их не принял, поручил все Поскребышеву.

Вопрос о здании Наркомздрава, который долгое время не сдвигался с места, немедленно был решен. Поскребышев позвонил Митереву и подтвердил, что по приказу Сталина необходимо немедленно освободить помещение к 4 часам дня 23 июня, а аппарат Красного Креста, там работавший, переселить в любой санаторий под Москвой. «Какой вам понравится, хоть из управления делами Совнаркома», – заключил Поскребышев.

К сроку все было готово – помещения освобождены, туннель расчищен. Шадрин доложил Берии: «Можно посмотреть, все подготовлено». И вот все члены Политбюро, кроме Сталина, Калинина и еще кого-то, приехали на улицу Кирова. Сначала их завели в особняк, потом на грузовом лифте члены Политбюро спустились в метро. Поезда на станции «Кировская» уже не останавливались. Всем место запасной Ставки понравилось. Можно было хорошо организовать работу. «Вот здесь между столбами, – указал рукой Берия на две колонны, – сделать кабинет Сталина и приемную». Распорядился, как лучше сделать.

Потом поднялись наверх, снова зашли в особняк. Берия, обращаясь к Шадрину, сказал: «Вот здесь будет второй кабинет Сталина, здесь кабинет Молотова, здесь мой, а здесь расположится приемная человек на 50. Поставишь столы. Срок – четыре дня». Шадрин взмолился: «Товарищ нарком, ну как можно успеть все это сделать за четыре дня? Уже один день прошел. Осталось три». Но Берия был непреклонен.

Четверо суток Шадрин не спал. В 16.00 26 июня доложил Берии: «Товарищ нарком внутренних дел, можно приехать». И опять приехали все члены Политбюро, кроме Сталина. «Молодец!» – сказал Берия после осмотра.

Под вечер, часов в шесть Берия позвонил