Лисьи броды - Анна Старобинец

– …В квадрате тридцать шесть – четырнадцать!.. Взяли майора Бойко!.. Из Лисьих Бродов!.. Как понял, Лотос?

Рука полковника замерла на верньере.

– Понял тебя, Резеда… – вынырнул из треска еще один голос. – А что он у вас забыл? Я Бойко знаю! Хороший парень!

– Этот хороший парень пятерых ребят покрошил, сука!.. Троих при задержании – и двух еще раньше… На юг рвал, зуб даю!.. При нем золота – полный чемодан! Мотоцикл, сука, захватил… Еле взяли его!.. В комендатуру к вам везем!..

– …Понял тебя, Резеда. Отбой!

Несколько секунд Аристов вслушивался в воцарившийся в эфире клекот и треск – как будто Лотос и Резеда перешли вдруг на язык мертвых и он надеялся выцедить еще и с той стороны какую-то информацию. Потом вскочил, порезав висок о нож Пики.

пятерых покрошил

при нем золото

еле взяли его

Кронин под чужим именем

– Начальник. У вас кровь.

– Плевать! – полковник вытер висок рукой, потом слизнул с пальцев кровь. – Собирайся. Мы нашли Кронина.

С захватом мотоцикла все прошло гладко. Старшина в очках-«консервах», напоровшись на веревку, которую Бойко натянул поперек дороги сразу за поворотом, перелетел через руль и рухнул в пыль уже мертвым, со сломанной шеей. Рядового, сидевшего в коляске, пришлось добить: один удар десантного ножа НР-40; он не мучился, умер быстро.

Майор Бойко – он не стервятник. Он забрал у них только необходимое. Очки-«консервы» у старшины и ППШ у рядового. Ну и сам мотоцикл. Взгромоздил в коляску чемодан с золотом и рванул по проселку, ревя мотором и клубя пылью. Чем наглей себя ведешь и уверенней – тем больше шанс проскочить.

Но на блокпосте все сразу пошло не так. Сопливый лейтенантик – плюгавенький, низкорослый, такие всегда злые, как сявки, и даже фамилия у него оказалась говорящая, Савкин – остановил его, попросил «документик», долго изучал майорскую корочку, уточнил зачем-то дату рождения, майорской шутке «вас тогда еще в живых не было» даже не улыбнулся, равно как и стоявший с ним рядом угрюмый солдат с ППШ.

– Куда-зачем следуете, товарищ майор?

Бойко быстро обшарил глазами блокпост – мешки с песком, стоящий на обочине «виллис» с ручным пулеметом и торчащей над задними сиденьями антенной, еще двое солдатиков, один из них голый по пояс, похохатывая, помешивали что-то в котелке над костром – и сказал спокойно и дружелюбно:

– Выполняю спецзадание разведки армии.

– Предъявите, пажалста.

– Что предъявить?

– Так эт-самое… спецзадание.

Спокойствие не сработало – попробуем, значит, склоку. Попробуем нервы.

– Ты чо, лейтенант Савкин, контуженный? – как бы теряя терпение, как бы на взводе зарычал Бойко. – Я командир седьмой десантно-штурмовой роты, место дислокации Лисьи Броды! Выполняю личное поручение начразведки армии! Следую с особо важными секретными данными!

Двое солдатиков у костра перестали гоготать и теперь смотрели на них. В глазах лейтенанта мелькнуло секундное сомнение, но он его подавил:

– Имею приказ задерживать в случае отсутствия письменного приказа. – Лейтенант обшарил глазами мотоцикл и уперся взглядом в чемодан. – Что везете? Предъявите груз.

– Строго секретно, не имеешь доступа, – с досадой сказал майор, уже понимая, что лейтенантик Савкин вцепился в него мертвой хваткой и оторвать его без крови едва ли выйдет.

– Имею приказ производить досмотр любых грузов! – визгливо сообщил Савкин и положил руку на кобуру.

– Да ты не нервничай, – майор Бойко широко улыбнулся. – Посмотреть хочешь? На, смотри.

Майор открыл чемодан и сделал приглашающий жест.

Бывает так. Сопливый, маленький лейтенант, которому бы еще жить да жить, оторопело смотрит на лисье золото, на пачки валюты и на драгоценные камни. И рядовой с ППШ, разинув рот и вытянув шею, тоже смотрит туда, в распахнутый зев чемодана. А тот, кто везет проклятое золото, вгоняет лейтенанту в солнечное сплетение нож, а в рядового, неловко и слишком поздно вскинувшего автомат, всаживает две пули в упор, и тут же переводит свой ствол на «виллис», и выпускает несколько коротких очередей. И пули дырявят «виллис» и котелок, и фасолевый суп, который никто никогда не съест, с шипением льется в огонь, и голый по пояс солдат падает ничком у костра, а второй успевает юркнуть за джип.

И тот, кто везет лисье золото, резко жмет на педаль, и мотоцикл рвет с места. Но уцелевший солдат дает пулеметную очередь, и двигатель глохнет, и тот, кто везет лисье золото, спрыгивает с седла. А пулеметчик, вопя, все водит стволом, и на ногах того, кто везет лисье золото, чуть выше колен возникают рваные дыры от пуль, и, выронив ППШ, он падает, скалясь, в дорожную пыль, а подоспевший пулеметчик бьет его в затылок прикладом, и целый час он наслаждается бесчувствием и беспамятством.

Он то проваливался в беспамятство, то выплывал навстречу боли, пыли и крови, но окончательно очнулся уже на заднем сиденье «виллиса», тесно зажатый между двух рядовых, со связанными руками, пропитанными кровью повязками поверх рваных штанин, со сломанным носом, заплывшим глазом и сорванными с мясом погонами. Его чемодан подрагивал на коленях усатого старшины, сидевшего спереди рядом с водителем. По брезентовой крыше «виллиса» и по лобовому стеклу нескончаемой очередью хлестал косой ливень, и автомобильные дворники, захлебываясь небесными хлябями, ритмично и тонко скулили: трибу-нал, трибу-нал, трибу-нал…

Бесславный конец. И главное, теперь никто не поверит, что человек-то он на самом деле хороший. А не такой, как может показаться, если судить только по последним, по выборочным фактам, если не видеть картины в целом…

Громыхнуло так оглушительно близко, что Бойко подумал: подорвались. Рядовой, похоже, подумал то же, даже голову машинально прикрыл рукой; пробубнил потом с облегчением:

– Хуясе гром ебнул…

– Рядовой, отставить нахуй нецензурную брань! – гоготнул старшина, и от этого их товарищеского, веселого матерка майору сделалось так тоскливо, что захотелось подохнуть – срочно, сейчас. Жаль, что гром, а не мина.

А вот бы как-то без трибунала. Как-то их довести, чтобы прямо здесь его замочили… Господи, помоги…

Снова грянул гром, и молния разорвала осклизло-серое небо, как негодную тряпку, и из этой дыры на майора Бойко впервые за всю его жизнь уставился Бог или, может быть, дьявол. В общем, кто бы он ни был, он услышал его молитву, и за пару километров до комендатуры их «виллис» остановился: поперек дороги лежало дерево.

– Ну чего, вылезайте, убирайте, – скомандовал старшина рядовым. – Я этого покараулю, – развернувшись на сиденье, он направил на Бойко свой автомат.