Достопочтенный Школяр - Джон Ле Карре

– Кузены сели на хвост, – объявил Уэстерби. Резкая боль скрутила живот с такой силой, что он чуть не потерял сознание; на миг ему померещилось, что Фон стукнул его еще раз, но это всего лишь давал о себе знать первый удар. Возле «Сентрала» он велел Гиллему остановиться, при всем честном народе его стошнило в водосточный желоб. Он высунулся из окна, а Фон испуганно скорчился на сиденье рядом с ним. «Мерседес», ехавший следом, тоже остановился.

– Ничто так не прочищает мозги, – заявил он, усаживаясь обратно, – как хороший приступ боли. Правда, Питер?

Гиллем, черный от злости, пробормотал в ответ что-то непристойное.

«Ты не понимаешь, что происходит, – говорил Смайли. – И какие планы ты мог бы разрушить. Затрачены миллиарды долларов, тысячи людей прилагали все усилия, но не смогли раздобыть и малой толики того, что получим мы в результате этой операции.»

Каким образом? – то и дело спрашивал он себя. Что мы должны получить? Он лишь приблизительно знал, какую роль во внутренних делах Китая играет Нельсон. Кро сообщил ему лишь самую малость, то, без чего нельзя было обойтись. У Нельсона есть доступ к сокровищам короны в Пекине, ваша светлость. Кто приберет к рукам Нельсона, тот на всю жизнь заработает славу для себя и своего благородного семейства. Они обогнули гавань, приближаясь к туннелю. Отсюда на фоне праздничных декораций Коулуна американский авианосец выглядел неожиданно маленьким.

– Кстати, а как Дрейк хочет его вытащить? – словно между делом спросил Джерри Гиллема. – Наверняка не самолетом, это уже было. Рикардо раз и навсегда отрезал ему этот путь, верно?

– За волосы, – огрызнулся Гиллем.

Весьма неразумно с его стороны, торжествующе подумал Джерри. Для пользы дела следовало бы помалкивать.

– Вплавь? – спросил Джерри. – Представляешь Нельсона на набережной Мерс-Бей? Это не в стиле Дрейка, верно? Да и Нельсон для этого староват. Замерзнет насмерть, если его акулы не слопают. Как насчет поезда, перевозящего свиней? Ехать вместе с хрюшками, каково? Извини, приятель, из-за меня ты пропустишь такой волнующий момент.

– Точно подмечено. Умираю от желания вбить тебе зубы в глотку.

В голове у Джерри зазвучала сладостная музыка. «Так вот оно что, – сказал он себе. – Вот что происходит: Дрейк вывозит Нельсона, и все выстроились в очередь, чтобы поспеть вовремя!

Оговорка Гиллема – всего одно слово, непростительная ошибка, по понятиям Саррата, – стала для Джерри откровением, пожалуй, самым ошеломляющим за всю его жизнь, и в некоторых отношениях самым горьким. Если чем-то и можно оправдать грех неосторожности – а по сарратским меркам такое преступление нельзя было оправдать ничем, – то Гиллему, несомненно, зачтется все, что он пережил за последний час: сначала лихорадочная езда со Смайли по гонконгским улицам, запруженным транспортом в час пик, потом получасовое ожидание в машине возле Стар-Хайтс в состоянии отчаянной неопределенности. Все, чего он опасался в Лондоне, все самые чудовищные из его предчувствий относительно контактов Эндерби с Мартелло и вспомогательных ролей Лейкона и Сэма Коллинза – все его страхи за последние шестьдесят минут, вне всяких сомнений, подтвердились, оказались обоснованными и даже в чем-то преуменьшенными.

Сначала они поехали к многоэтажному дому на Боуэн-роуд в Мидлевелзе; дом оказался таким огромным, скучным и неприметным, что, наверно, даже тем, кто в нем жил, приходилось дважды смотреть на номер, чтобы убедиться, что они попали по адресу. Смайли нажал кнопку с надписью «Меллон», и Гиллем, как последний дурак, спросил «Кто такой Меллон?» в тот же миг, когда сам вспомнил, что Меллон – это рабочий псевдоним Сэма Коллинза. Потом он вдумался как следует и спросил – себя, а не Смайли (так как они уже ехали в лифте), – какой идиот после провала, учиненного Хейдоном, мог оставить себе тот же, что и до краха, рабочий псевдоним?

Дверь открыл сам Коллинз в шелковом тайском халате, с коричневой сигаретой в мундштуке и с вечной нелиняющей улыбочкой. В следующий миг они вошли в устланную паркетом гостиную, и Сэм по двум радиоприемникам включил две разные передачи – одну вещательную, другую музыкальную – чтобы хоть как-то обезопаситься от «жучков». Сэм выслушал, не уделив Гиллему ни единого взгляда, потом торопливо позвонил по прямому проводу Мартелло – подумать только, у Сэма была прямая линия связи, вероятно, наземная, не надо ни набирать номер, ни дозваниваться – и на условном языке спросил: Жак дела у нашего «чайника». «Чайник», как впоследствии узнал Гиллем, на жаргоне картежников означает «новичок». Мартелло ответил, что фургон, из которого ведется наблюдение, только что выходил на связь. «Чайник» и Тиу в настоящий момент находятся на борту судна «Адмирал Нельсон» в Козуэй-Бей, сообщили наблюдатели, и направленные микрофоны, как обычно, ловят столько отраженных от воды сигналов, что дешифровщикам придется попотеть не один день, чтобы разобраться в сумбурной записи и уловить, сказал ли кто-то из этих двоих хоть что-нибудь интересное. Одного человека оставили наблюдать на пристани и приказали внимательно следить, не встанет ли катер на якорь или не высадится ли с него кто-либо из двоих поднадзорных; в этом случае наблюдатель был обязан немедленно сообщить о случившемся Мартелло.

– Срочно туда, – сказал Смайли, и они набились в машину.

Весь недолгий путь до Стар-Хайтс Гиллем, сидя за рулем, вслушивался в их немногословный разговор и, закипая от бессильной ярости, с каждой минутой все больше убеждался, что повсюду растянута тонкая паутина интриг и что только Джордж Смайли, всецело поглощенный перспективами дела и призраком Карлы, ухитряется своим близоруким взглядом ничего не замечать; его доверчивость и некая парадоксальная наивность ведут его прямо в самую середину свитой для него сети.

Здесь сплелось все, подумал Гиллем. И возраст Джорджа. И политические амбиции Эндерби, его склонность к жесткой линии, к широким жестам в сторону американцев – не говоря уже о ящике шампанского и о восторженном расшаркивании перед ним шестого этажа. И Лейкон – он оказывал Смайли едва ощутимую поддержку, а сам тем временем подыскивал ему преемника. И Мартелло – для чего он по пути в Гонконг заезжал в Лэнгли? И Эндерби – всего несколько дней назад он пытался отобрать это дело у Смайли и на блюдечке с голубой каемочкой вручить его Мартелло. А теперь прозвучал самый красноречивый и грозный намек – словно чертик из табакерки появился Сэм Коллинз, обладатель личной линии связи с Мартелло! И сам Мартелло, помилуй, Господи, тоже хорош, делал вид, что не догадывается, откуда Джордж черпает информацию – разумеется, получает по прямой линии связи.

Для Гиллема все эти намеки складывались в единую грозную картину, и ему было ясно, что он должен сделать – как можно скорее отвести Смайли в сторону и любыми средствами отвлечь его от операции хоть на минуту, чтобы тот своими глазами увидел, в какую яму вот-вот рухнет. Рассказать ему о письме. О посиделках Сэма с Лейконом и визите Эндерби в Уайтхолл.

А что вместо этого? Вместо этого ему велели вернуться в Англию. Почему он должен возвращаться? Потому что не в меру общительному твердолобому жеребцу по имени Уэстерби взбрело в голову закусить удила.