Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

Дверь в небо дожидается, чтобы ее открыли.

Оставался всего один вопрос – наверное, самый трудный. Если судьба вертунов действительно сложилась так, как описывают тени, то и про саму Рашмику эти существа говорят правду.

Она не та, кем себя считает.

Пятью днями позже техники уложили Скорпиона в криокапсулу. Процедура напоминала хирургическую: разрезы, катетеры, анестезирующие средства, антисептические бальзамы.

– Не смотри, – велел он Хоури, стоявшей с Аурой на руках в изножье капсулы.

– Я хочу убедиться, что все пройдет благополучно, – сказала она.

– Ты хочешь убедиться в том, что я благополучно сойду со сцены?

Он тут же мысленно упрекнул себя за эти слова – жестокие и ненужные.

– Скорп, ты нам по-прежнему необходим. Может, мы не согласны с тобой насчет Хелы, но это не делает тебя менее полезным.

Девочка с живейшим интересом наблюдала, как техник вводит пластиковый шунт в запястье Скорпиона. На том месте, где двадцать три года назад был удален другой шунт, остался шрам.

– Ему больно, – пролепетала Аура.

– Да, – сказал свинья девочке. – Мне больно, но я потерплю.

Это была его собственная комната, и это была та самая капсула, в которой он спал по пути на Арарат. Очень старая, примитивная – грубый черный ящик, очень тяжелый, похожий на железный инструмент средневекового правосудия.

Но капсула оставалась в отличном рабочем состоянии, за долгие годы релятивистских полетов ни один замороженный в ней человек не погиб и не лишился даже частицы рассудка. Она содержала в себе самый минимум нанотехники, поэтому ее не поразила плавящая чума. Не затронули капсулу и трансформации капитана. Базово-линейные люди, решившие проспать годы полета в этой капсуле, могли с полной уверенностью рассчитывать на воскрешение. Погружение в криосон и возвращение из него происходили медленнее и комфортнее, чем в более современных и красивых моделях. Физические и психические ощущения у пользователя будут не самыми приятными, но в конце рейса он непременно встанет из капсулы живым и здоровым – а это самое главное.

Единственная сложность заключалась в том, что все это никак не относилось к свиньям. Капсула была настроена на физиологию базово-линейных людей на уровне клеточной химии, а тот не прощал ошибок. Скорпион и раньше погружался в криогенный сон, и неизменно рисковал. Он внушал себе, что его шансы с каждым разом не уменьшаются, что сейчас вероятность умереть в капсуле не выше, чем в самый первый заход. Но это было не совсем так. Скорпион очень постарел, его организм износился. Окружающие очень неохотно говорили о важных цифрах – о десяти, двадцати или даже тридцати процентах вероятности не пережить заморозку. Их нежелание обсуждать этот вопрос беспокоило Скорпиона куда больше, чем понятный риск попросту оказаться покойником в конце пути.

Но ведь бодрствование на протяжении полета не менее рискованно. Через пять или шесть лет бортового времени ему исполнится пятьдесят пять или пятьдесят шесть… если исполнится. Значит, тут не из чего выбирать – редкая свинья даже в комфортных условиях жизни дотягивает до шестидесяти.

И тем не менее если бы он знал все обстоятельства, то, по крайней мере, смог бы принять взвешенное решение. А так – что заставляет его улечься в капсулу, кроме простого желания проскочить через годы полета? Черт с ними, с шансами; у него было бы время все как следует обдумать. Он бы разобрался, стоит лететь на Хелу или нет.

А прежде он бы узнал, не совершил ли ужасную ошибку, убедив корабль сначала посетить Йеллоустон.

Он подумал о пыли, которая сыпалась меж его пальцев на стол, о том, как струйка качнулась в сторону буквы «Й», отклонившись от «Х». Через несколько минут все подтвердилось – корабль начал медленный разворот. Похоже, он брал курс на Эпсилон Эридана, а не на неведомую тусклую звезду 107 Рыб.

Скорпион был и обрадован, и испуган решением капитана. Тот выбрал сторону меньшинства, бесцеремонно воспользовавшись игрой Скорпиона в демократию. Это устраивало свинью, но что бы он чувствовал, если бы капитан примкнул к другому лагерю? Одно дело – дружить с Джоном Бреннигеном, и совсем другое – сделаться узником корабля.

– Еще не поздно остановиться, – сказала Хоури. – Можешь провести перелет на ногах.

– Ты так и сделаешь?

– Пока Аура не подрастет, уж точно спать не лягу, – ответила она.

Девочка засмеялась.

– Я не могу рисковать, – сказал Скорпион. – Без заморозки вряд ли доживу до конца полета. Для тебя пять или шесть лет не срок, а для меня большой кусок жизни.

– Может, и не придется ждать так долго, если удастся запустить новые машины. На дорогу до Йеллоустона уйдет всего пара лет нашего субъективного времени.

– Все равно для меня слишком долго.

– Неужели тебя это так волнует? Мне всегда казалось, что ты не думаешь о будущем.

– А я и не думаю. И объяснил тебе почему.

Хоури шагнула к черному ящику и опустилась на одно колено, чтобы показать свинье Ауру:

– Она по-прежнему считает, что нужно лететь прямо на Хелу.

– Мы туда обязательно попадем, только не сразу, – ответил он. – Решает Джон.

Скорпион повернулся к Ауре и посмотрел в золотисто-карие глаза, ожидая, что малышка вздрогнет и отвернется. Но та выдержала его взгляд, почти не моргая.

– Тени, – прошептала она едва различимым булькающим голоском, в котором, казалось, всегда слышится веселье. – Сделка с тенями.

– Я не верю в сделки, – вздохнул Скорпион. – Они приводят только в мир страданий.

– Возможно, придет время, и ты передумаешь, – сказала Хоури.

Хоури унесла Ауру, оставив Скорпиона на попечении техников. Было приятно, что они приходили, но Скорпион испытал облегчение, попрощавшись, – теперь он мог привести в порядок мысли, отложить что-то на будущее и не забыть о главном. Была одна вещь, которую он считал самой важной для себя. Он так никому и не рассказал о своем приватном разговоре с Ремонтуаром перед самим отлетом сочленителя. Этот разговор не записывался, и, кроме слов, Скорпион не получил от Ремонтуара почти ничего: ни чертежей, ни письменных инструкций. Только кусок белого полупрозрачного материала, совсем маленький – такой легко спрятать в кармане.

Тишина вдруг начала угнетать Скорпиона. Стоило ли развеивать сомнения Ремонтуара относительно Ауры и ее матери? Сочленитель предоставил право окончательного решения свинье, и это было знаком полного доверия.

Но теперь Скорпион лежит в капсуле, и от этого доверия ему мало проку.

Он не взял белый осколок с собой в капсулу. Образец хранился в его личных вещах, дожидаясь пробуждения хозяина. Сам по себе он не имел очевидной ценности, и если кто-нибудь его найдет, то, скорее всего, примет за сувенир или талисман. На борту «Ностальгии по бесконечности» только Скорпион знал, какой смысл заложен в этом маленьком предмете.