Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор - Алексей Георгиевич Тепляков

Властям стало известно, что группа вокруг начальника Алтайского губугрозыска А. П. Елькина, арестованная чекистами в конце того же года, вдохновлялась именно Архиповым и надеялась путем убийств отдельных «нежелательных элементов… заставить всех центровиков и спецов сбежать с Алтая»[2616]. В марте 1921 года президиум Алтайского губкома откомандировал бывшего партизана в Сиббюро ЦК РКП(б), а оно отправило его в распоряжение ЦК партии как «не подчиняющегося постановлениям губкома и проявляющего партизанские наклонности». Покинув Сибирь, Архипов вскоре выбыл (на время) и из партии[2617].

Примерно летом 1920 года состоявший из партизан особый отряд ВОХР в Щегловске за более чем 50 подписями отправил письмо Л. Троцкому с просьбой взять их на «социальное обеспечение» и поскорее вернуть командиров – П. Е. Щетинкина, А. Д. Кравченко, П. К. Лубкова, В. П. Шевелёва-Лубкова, П. К. Голикова, А. В. Ролико-Виноградова. Партизаны высказывали горькую обиду на то, что их обманом разоружили и распустили по домам, а любимых вожаков отослали куда подальше и заставили подчиняться бывшим белым офицерам[2618].

Часть партизан не ограничивалась подобным выражением обид в письменном виде и долго сопротивлялась установлению твердой власти: в Каменском уезде они упорно не признавали распоряжений Алтайского губревкома и творили в волостях бесчисленные самосуды. Партийное руководство губернии в ответ тасовало кадры, сменив председателя Каменского уездного ревкома: вместо бывшего члена Облакома, беспартийного И. Д. Бобринского (Федько), эту должность занял более лояльный партизанский вождь – И. В. Громов, известный своим руководством Каменским советом еще в первой половине 1918 года. Председатель Алтгуббюро РКП(б) А. А. Малиновский направил в Камень 23-летнего А. П. Зелтыня, который с января 1920 года стал ответственным представителем губревкома в уезде. В сентябре тот рассказывал, что сначала Камень контролировался партизанским походным ревкомом в составе Бобринского (Федько), Кожевникова и Колосова. Коммунистов в Камне первоначально не было, и все руководящие должности оставались до августа в руках видных партизан. Так, З. С. Воронов-Трунтов являлся уездным продкомиссаром, В. Г. Галушкин – секретарем уревкома, Г. Н. Галицкий – заведующим совнархозом. Зелтынь обвинял их в проведении постоянных тайных совещаний, на которых обсуждались вопросы «спасения» уездного ревкома от влияния командированных из Барнаула коммунистов, и подчеркивал, что в конце концов это партизанское ядро удалось разбить[2619].

Каменское политбюро АлтгубЧК внимательно следило за руководящими партизанами уезда, недовольными упразднением Облакома, отмечая их пьяную гульбу и угрозы вроде: «Всех перебьем!» Восемь партизан (упомянутые выше Воронов-Трунтов, Галушкин, Галицкий, а также В. И. Коновалов, Н. С. Суханов, Я. Н. Половинкин, А. Я. Шарабарин, А. А. Морозов) 23 августа были арестованы по подозрению в подготовке восстания и намерении создать компартию из одних партизан: обвиняемые были «глубоко убеждены, что власть в Сибири должна принадлежать партизанам». Уже в сентябре всех партизанских вожаков отправили в распоряжение ВЧК, где следователь Вейксне, отметив, что в деле содержатся только подозрения, в конце октября предложил всех арестованных освободить с запретом в течение года появляться в Алтайской губернии.

Однако в начале ноября помощник уполномоченного Секретного отдела ВЧК И. А. Львов-Иванов (бывший мамонтовский начдив, до переезда в Москву возглавлявший Каменское политбюро АлтгубЧК) сообщал начальнику отдела Т. П. Самсонову, что все подозреваемые – известные вожди, командовавшие крупными отрядами и очень авторитетные в Каменском уезде, особенно в тех селах, чьи жители – бывшие партизаны и где «спрятано оружия на целую армию». Львов настаивал на более жесткой изоляции партизан от родных мест, упирая также на особую опасность их больших «умственных способностей» и организаторской инициативы. В результате ВЧК постановила всех обвиняемых освободить с запрещением возвращаться в Сибирь[2620].

Самостийный председатель Горно-Алтайского ревкома партизан В. И. Плетнёв в 1920 году нередко игнорировал распоряжения вышестоящих инстанций, резко критиковал каждое действие барнаульских «главков», называл их примазавшимися, предающими революцию. Порой он добавлял, что недалеко то время, когда партизанам «придется снова браться за оружие»[2621]. В сентябре 1920 года Плетнёв в пьяном виде требовал «уничтожить союз РКСМ и всех перестрелять… [ибо комсомольцы] делают в народе волнение и смущение», а в октябре силой добился от начальника уездной милиции освобождения председателя сельревкома и милиционера, арестованных по обвинениям в убийстве, грабежах, хулиганстве и должностных преступлениях[2622].

В итоге Плетнёв и все остальные члены ревкома, составлявшие команду «авторитета» (бывший комполка 1‐й Горной дивизии В. М. Лыжин, братья В. С., И. С. и Н. С. Зыряновы, а также еще пять партизан), в 1921 году были арестованы чекистами и обвинены в заговоре – за якобы связь с повстанцами подъесаула А. П. Кайгородова – и срыве сбора продразверстки. Просидев сначала месяц в тюрьме Горно-Алтайска, а затем три месяца в Омской тюрьме, они были освобождены[2623] с прекращением этого надуманного дела. Реальные злоупотребления властью, практиковавшиеся Плетнёвым и ему подобными, интересовали сибирских «центровиков» гораздо меньше.

По указанию Семипалатинского губкома РКП(б) в начале 1921 года был арестован член Бухтарминского уездного ревкома Ф. Д. Толстоухов, «пользовавшийся среди крестьянской бедноты огромным авторитетом за свое партизанское прошлое». Являясь кандидатом в члены РКП(б), Толстоухов подчинил себе лично сельские комячейки уезда, которые в конце 1920 года, в частности, отказались выполнять приказ губвоенкомата о разоружении[2624], заявив: «Оружие никому не сдадим, трудно было его получить, а отдать обратно никому не отдадим»[2625].

Партизаны в армии то и дело проявляли недовольство, и власти внимательно отслеживали все инциденты, особенно частые в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Трехдневная чекистская сводка 23 мая 1921 года информировала верхушку ДВР о брожении в смешанных частях, образованных из партизан и семёновцев: «В ст[анице] Кокуй Сретенского района подготавливалось восстание. Состав войск там белый, в него в последнее время влито до 200 партизан»[2626]. Как сообщал Особый отдел Восточно-Сибирского военокруга, в Урянхае, в селе Знаменка, в начале февраля 1922 года возникло некое «партизанское брожение», а 18 февраля поступили сведения о его ликвидации путем ареста до 30 человек и добавлялось: «Чтобы выяснить причины брожения, посылаем туда чекиста»[2627].

Однако, с другой стороны, захваченные, по выражению красных идеологов, «мелкобуржуазной стихией» партизаны все же оставались верными союзниками большевиков в борьбе с «белогвардейской нечистью», «буржуями» и всяческими «гадами», причем были еще более радикальны и беспощадны, чем большевики. Коммунистические правители сдерживали партизан в их террористических проявлениях, когда считали это нужным. А всех сравнительно лояльных активно приглашали в ряды РКП(б). Партизан, не испытывавших вражды к большевикам, власти усиленно принимали в партию, в том числе роговцев, тряпицынцев и прочих скомпрометированных разнузданным бандитизмом.