Хранитель секретов Борджиа - Хорхе Молист

– Все это чистой воды обман, жестокость, противная учению Христа, к которому вы взываете.

– Заставьте ее замолчать! – приказал дознаватель.

– Я невиновна и не имею ничего общего с дьяволом, – продолжала Франсина, к которой уже бросились солдаты. – Я излечиваю чуму, потому что обладаю бо́льшими знаниями, чем врачи…

– Заткните ей рот! – зло повторил дознаватель.

Солдаты ударами заставили Франсину замолчать, и в тот момент, когда они пытались заткнуть ей рот, Анна, не выдержав, крикнула:

– Франсина невиновна! – Ее переполняли ярость и боль. – Это настоящий фарс!

Жоан вздрогнул от смелости своей жены, но присоединился к крикам:

– Франсина невиновна!

Тут же все работники лавки, соседи и, к удивлению книготорговцев, значительная часть публики присоединилась к их крикам. Некоторые даже не были знакомы с Франсиной, но воспользовались случаем, чтобы выразить свой протест инквизиции. Толпа заволновалась, как хлебное поле на ветру, и приняла угрожающий вид.

– Заставьте их замолчать! – взвизгнул Фелип.

И солдаты, наступая на толпу с пиками наперевес, вынудили отступить первые ряды, в которых находились люди из книжной лавки, а другие, вооруженные палками и готовые избивать мятежников, приблизились к толпе.

– Замолчите, хватит! – приказал Жоан своим. Он не хотел допустить напрасного кровопролития.

Книготорговцы подчинились, и крики стали затихать по мере того, как солдаты с дубинками в руках продвигались в сторону голосивших.

– Франсина де Виладамор приговаривается к сожжению живьем на костре в пригороде Эл Каньет за колдовство! – провозгласил Фелип, когда воцарилось молчание. – Но если она попросит снисхождения и возвратится в лоно Церкви, ей будет оказана милость, так же как и другим, быть задушенной палачом, прежде чем языки пламени поглотят ее тело.

Послышались неодобрительные крики, хотя большая часть публики была довольна: зрелище состоится! Жоан посмотрел на Франсину. Она сидела меж двух солдат. Рот ее был заткнут кожаным намордником – из тех, что инквизиция использовала для обвиняемых, которые, как и она, не подчинялись ей.

– Посмотрите! – вскричал Жоан. – Она старается держаться максимально прямо – настолько, насколько позволяют ей путы. Вы видите, с каким вызовом смотрит она на своих палачей?

– Я горжусь тем, что знакома с ней, – ответила Анна, заплакав.

После того как приговор был озвучен, Фелип со всей торжественностью передал «ведьм» в руки представителя губернатора. С этого момента ответственность за охрану этих женщин и казнь несли королевские войска. Инквизиторы выносили приговор, но не пачкали руки в крови: казнь не была делом, достойным священнослужителя. В том же порядке, что и раньше, процессия покинула площадь в направлении места казни с той лишь разницей, что теперь солдаты, маршировавшие в конце шествия, несли хворост для разжигания костра. Они шли по так называемой дороге бесчестья, которая проходила по улице Эспесьерс, под аркой Святой Эулалии, выводила на площадь дель Блат и улицу Бория, а потом следовала по другим улицам, в частности по улице Монткада, площади дель Борн и Пла д’эн Льюль, вела через ворота Портал де Сант Даниэл в стенах города и дальше, в сторону Эл Каньет.

Во главе процессии реяла хоругвь инквизиции; монахи несли большие распятия и распевали свои благодарственные молитвы – литании, а инквизиторы и городские власти медленно и торжественно шествовали в такт барабанному бою. Они были довольны. Теперь, когда семья Серра и их работники ничего не могли сделать, чтобы воспрепятствовать этому, и при полном равнодушии солдат женщин оскорбляли, высмеивали, плевали в них и бросали вcякий мусор.

– Ведьмы! – кричал народ. – Вы виноваты в эпидемии чумы! Вы совокупляетесь с дьяволом!

Эл Каньет был местом казни, и никто не считал, сколько людей приняли там смерть. Это было заросшее тростником место, болотистое и зловонное. Оно находилось недалеко от моря, и от стоячих вод, откуда очень часто вырывались газы, распространялась вонь разложения. Летом москиты заполоняли это место, а по ночам среди призрачных огней бродили в поисках добычи брошенные собаки и даже волки. Сюда сбрасывали трупы животных и разные отходы, которые город хотел убрать как можно дальше от своих стен. В центральной части, сухой и более ровной, стоял каменный крест под названием Ла Льякуна: именно там инквизиция сжигала своих жертв.

Рядом с крестом высилась куча дров, а напротив – сложенное штабелями дерево и несколько столбов. Здесь процессия остановилась, любопытные окружили место казни, а солдаты свалили хворост, который принесли с собой. Монахи продолжали свои песнопения. Мертвую женщину отвязали и положили рядом с другими, которые в изнеможении упали на землю, за исключением Франсины. Рот ее все еще был заткнут, и она стояла молча, глядя на зрителей. В первом ряду расположились Анна, Жоан и все остальные работники книжной лавки, которые поддерживали свою подругу до тех пор, пока солдаты не заставили их замолчать. Тогда к осужденным приблизились инквизитор Сотомайор и Фелип, чтобы предоставить женщинам последнюю возможность примириться с Церковью и таким образом избавиться от казни в пламени костра. Когда с Франсины сняли намордник, она спокойно сказала:

– Я хочу исповедоваться, чтобы с миром отойти к Господу. Но я не хочу иметь ничего общего с порочной властью Церкви.

– Мы сожжем тебя живьем! – с угрозой в голосе воскликнул Фелип.

– Я не боюсь тебя, чучело! – ответила она, возвысив тон, чтобы ее было слышно всем. – Только Господь мне судья.

– Заткните ей рот, пока не придет исповедник! – приказал Фелип.

Франсиско Паис де Сотомайор обратился к публике с сообщением, что две ведьмы покаялись и будут прощены, а третья – нет.

Прибыли исповедники, и палач дождался, когда каждая из покаявшихся получит благословение, чтобы потом удавить их с помощью веревки. Тем временем Пера Маулья, магистр ордена Смерти, с которым Жоан встретился по протекции приора Святой Анны, разговаривал с братом Жоаном Энгера. Когда Франсина закончила исповедоваться и ей снова заткнули рот, он приблизился к ней и тихо сказал несколько слов. Франсина посмотрела на Анну, на Жоана, на всех остальных своих друзей и несколько раз утвердительно кивнула. Так она благодарила их и прощалась с ними. Тут же, даже не сняв намордник, ее привязали к столбу. И тогда один из членов братства Смерти взял кисть и смазал Франсину смесью дегтя и легковоспламеняющейся древесной смолы. Пламя мгновенно охватит тело жертвы, и ее агония будет быстрой; взамен на разрешение инквизитора Жоан пообещал магистру ордена Смерти кругленькую сумму. Это было все, что Анна и Жоан смогли сделать для Франсины.

Франсина смотрела на них, как если бы что-то хотела сказать им глазами, в то время как языки пламени уже лизали дрова и, словно сверкающие пальцы огромной руки, стремительно приближались к ее телу, обмазанному смолой. Вскоре женщина горела подобно факелу, корчась в пламени и стеная от боли. От ужаса Жоан и Анна дрожали всем телом; Анна, выпустив руку мужа, закрыла лицо. Она не могла это видеть.