Секса будет много. Тома 1 и 2 - Мэри Блум

Ep. 27. Сладкие изменщицы (I)

Темнота за окном ограничивала пространство, стирая весь мир, оставляя лишь мою комнату. Бархатный голос словно брал меня в плен, сливаясь с ударами моего сердца, которое билось сейчас прямо под ладонью демоницы.

— Знаешь, как тебе повезло? — продолжала Лилит, мягко поглаживая меня по груди. — Ты живешь на планете, где без малого четыре миллиарда женщин… Четыре миллиарда вариантов отлично провести время… И каждая из них может стать твоей.

Ее бедро упиралось в мое, сочная грудь покачивалась над моим пахом. Если бы у меня сейчас встало, я бы мог даже о нее потереться, правда, я сегодня устал настолько, что уже не вставало даже на нее.

Сидя на моей кровати, чуть склонившись надо мной, Лилит то ли позволяла, то ли заставляла собой любоваться, не давая мне при этом подняться. А чтобы я не возражал, ее пальцы кругами водили по моему телу — нежно, но настойчиво, будто делая массаж, все больше погружая меня в состояние, похожее на транс.

— А вот бедняге Адаму так не повезло, — острый ноготок игриво царапнул под воротом моей майки. — У него совсем не было выбора… Все, что у него было, лишь один вариант.

Вязкая тишина, в которой безраздельно властвовал ее голос, разорвалась глухими сдавленными воплями — Ася за стеной включила очередной ужастик.

— Не самая привлекательная, не самая сообразительная, не самая нежная и ласковая, и уж точно не самая любимая… Просто единственная.

Вопли за стеной стали громче, однако, что бы ни происходило на Асином экране, то, что творилось здесь, напрягало гораздо больше. Демон, склонившийся надо мной, был настоящим.

— Пока не появилась я и не дала ему выбор… С тех пор это мое призвание — давать желаемое и делать недоступное доступным.

Перед глазами, заставляя мой взгляд соскальзывать с Лилит, все еще мерцала полупрозрачная, призрачная Майя, улыбаясь и подмигивая мне — слепок с моего экрана, магическим образом оживший в воздухе. Раз за разом ее пальцы дразняще тянули блузку с плеча, а затем кокетливо забрасывали ее обратно, так и не открывая мне того, что под ней пряталось.

— У тебя ведь тоже есть то, что ты хочешь, но не можешь получить… — голос демоницы вкрадчиво проникал мне в мысли. — Я здесь, чтобы подарить тебе это.

В очередной раз подхватив ткань, Майя на секунду застыла, будто размышляя над чем-то, а потом, вдруг решившись, сбросила блузку с плеч. Белоснежные края разошлись, открывая тело, обнажая грудь — и в тот же миг мерцающий снимок рассыпался на множество мелких сияющих золотом пылинок, которые полетели мне прямо в лицо, оседая на губах и ресницах. Вместе с ними я словно чувствовал запах Майи и ее вкус.

— У меня скоро особый праздник, — пальцы Лилит, аккомпанируя голосу, непрерывно водили по моей груди. — День, когда первый мужчина узнал, что такое секс. День первого искушения, первой измены и первого разбитого сердца… День грехопадения, из-за которого вы и потеряли рай.

Сияющая сладость на моих губах мгновенно сменилась горечью, терпкой, как слишком крепкое вино — и мне уже не нравился этот вкус.

— И в этот день все мои девочки мне кое-что должны… — топя меня в зелени своих глаз, продолжала она. — Одно падение. Одно искушение, которому они поддадутся сами и которое разделят с тем, кто поддастся им… Один секс.

Ее пальцы медленно скользили по моему телу вниз, но, дойдя почти до паха, шаловливо сменили траекторию и направились обратно.

— И Майя в их числе… Она тоже мне должна, — наклонившись еще ближе, Лилит прошептала мне прямо в ухо, — и ее секс я могу подарить тебе…

Импульсивно дернувшись, я попытался приподняться, но внезапно закружившаяся голова моментально потянула обратно. Стены в моей комнате начали покачиваться, а кровать — ускользать из-под меня, становясь все менее надежной опорой.

— Всего одно твое слово, — Лилит поймала губами мою мочку, легко покусывая ее и посасывая, — и завтра она будет лежать вот тут… Прямо на этой кроватке.

Ее грудь, нежная и соблазнительная, до упора прижалась к моей, и матрас под нами призывно прогнулся, как бы давая понять, что он выдержит любые скачки. Изящные пальчики игриво гуляли по мне, лишая всяких сил сопротивляться, и под их еле ощутимой тяжестью я почти не мог пошевелиться — тело расслабилось и будто расплылось по постели. Ласки демоницы могли без усилий свести с ума — однако слова заметно отрезвляли, не позволяя голове улететь вслед за телом.

— Если не ты, — отстранившись, невозмутимо продолжила Лилит, — это будет кто-то другой. Моя девочка легко найдет того, кто захочет ею насладиться…

Теперь она снова сидела рядом, водя кругами по моей груди, смешивая жесты и фразы в один убойный седативный коктейль.

— Кто именно мне неважно… А тебе, — она будто нырнула в самую глубину моих глаз, — важно?

Она говорила об этом как о свершившемся факте — с уверенностью, что так и будет, не допуская даже намека на сомнения.

— Но она же может отказаться? — спросил я.

Собственный голос показался глухим, словно от ласк Лилит затекли даже связки.

— Конечно, может, — со странной улыбкой отозвалась демоница, — я же не заставляю… Но она еще ни разу не отказывалась…

От сказанного уже коробило. Ее намеки становились все откровеннее и развязнее. На полном серьезе мне предлагали Майю как пиццу с гарантированной доставкой на дом, чуть ль не подсовывая ее под меня в рамках рекламной акции. Разговор хотелось прекратить немедленно. Но как выставить из своего дома демона? В голову приходил лишь один вариант.

— Майя не такая, — отрезал я, косясь на письменный стол.

В его верхнем ящике лежал мой медальон — мое единственное средство связи с Би. И зачем я вообще снял его на ночь?.. Нахмурившись, я попытался подняться. Однако ладонь, которая до этого нежно водила по моей груди, сейчас ощущалась как гранитная плита, придавливающая меня к кровати.

— Думаю, — удерживая меня, Лилит качнула головой, — ты плохо понимаешь мою девочку. Пусть ее слова и поступки не вводят тебя в заблуждение… На самом деле она очень любит, когда ее берут. Иначе бы не стала моим фамильяром.

Ее ладонь продолжала давить — явно с нечеловеческой силой, не причиняя боли, но при этом и не давая мне встать. Ее пухлые обольстительные губы, словно созданные для поцелуев, открывались и закрывались, говоря вещи, которые я не хотел слышать и которым не хотел верить. А она продолжала — с милой