Темный огонь - К. Дж. Сэнсом

– Что происходит, Дэвид? – окликнула своего сообщника старуха. В голосе ее послышались тревожные нотки. – Что они делают?

Бараку наконец удалось вытащить меч. Неуверенно взмахнув им, он лишь рассек воздух. Однако испуганный Нидлер поспешил вернуться за кресло хозяйки.

Тут желудок мой вывернулся наизнанку, и, согнувшись, я со стоном изверг его содержимое на пол.

– Джек, сделайте то же самое! – крикнул я, протягивая Бараку судок с горчицей.

Он запихал себе в рот оставшуюся горчицу, проглотил и в изнеможении откинулся на спинку кресла, по-прежнему наставив меч на Нидлера. Голова у меня кружилась, и, чтобы не упасть, я схватился за стену.

– Держитесь, сэр! – донесся до меня слабый голос Барака. – Мы должны держаться на ногах.

Я понимал, что, стоит нам потерять сознание, Нидлер тут же нас прикончит. Воздух с трудом поникал в мою грудь, перед глазами стояла пелена. Однако через несколько мгновений сердце мое немного успокоилось. Я вытащил из ножен кинжал. Старуха встала с кресла и в растерянности простирала перед собой дрожащие руки.

– Дэвид! – взывала она. – Где ты? Что происходит?

Трусливая натура Нидлера одержала верх над преданностью хозяйке. Не глядя на старуху, он бросился к дверям. Барак попытался догнать его, но пошатнулся и едва не упал. Заслышав шаги Нидлера, старуха беспомощно замахала руками.

– Дэвид, Дэвид! Где ты? Почему ты молчишь?

Нидлер отпер дверь, выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице. Барак согнулся, сотрясаясь от рвотных позывов. Извергнув содержимое своего желудка, он опустился на колени, судорожно хватая ртом воздух.

Старуха меж тем впала в панику.

– Дэвид, ответь! – дрожащим от страха голосом кричала она. – Не молчи, Дэвид! Где ты?

Сделав неловкое движение, она пошатнулась и с пронзительным криком рухнула на пол. Голова ее ударилась о стену, и она потеряла сознание.

С трудом переставляя непослушные ноги, я вышел из гостиной, спустился по лестнице и подошел к входной двери, которую Нидлер оставил открытой.

Вцепившись в дверную ручку, чтобы не упасть, я что есть мочи закричал: «Помогите!» На улице было многолюдно. Некоторые прохожие обернулись, услышав мой хриплый голос.

– Произошло убийство! Позовите констебля! Помогите! – взывал я.

Потом мне показалось, что ноги мои растворились в воздухе, и я стремглав полетел в темноту.

Я очнулся внезапно, вздрогнув от резкого запаха. Глубоко вздохнув, я в растерянности огляделся вокруг.

Я вновь находился в гостиной Уэнтвортов, но теперь сидел в кресле. Какой-то дородный малый в мундире констебля с любопытством смотрел на меня. Рядом стоял Гай, в руках у него была бутылочка, которую он только что поднес к моему носу. Оба они, и констебль, и Гай в фартуке аптекаря, странно смотрелись в этой роскошно убранной комнате. Повернув голову, я увидел, что в соседнем кресле распростерся Барак, бледный, но живой. Глаза его были открыты, зрачки приняли нормальный размер.

– А где старуха? – пробормотал я.

– Она жива, – сообщил Гай. – Ее уже увели в тюрьму. И ее внучек тоже. Вы спасли и себя, и Барака, Мэтью. Если бы вам не пришло в голову использовать горчицу как рвотное, вы оба были бы мертвы. Сознание не возвращалось к вам больше часа. Я уже начал тревожиться.

Я снова вздохнул, чувствуя, что голова моя раскалывается от боли.

– Это вы рассказали мне о том, что рвота – единственный способ спастись от отравления белладонной.

– Да, припоминаю. Ваша превосходная память всегда удивляла меня, Мэтью.

– Господи боже, за последний месяц мне так часто случалось прибегать к вашей помощи, Гай, – сказал я с хриплым смехом. – Я содрогаюсь при мысли о счете, который вы мне представите.

– Не беспокойтесь, счет будет не так уж велик. Вы можете шевелить руками и ногами?

– Да. Но они точно налиты свинцом.

– Ничего, это скоро пройдет.

Гай подошел к столу, на котором стояла чаша, накрытая салфеткой. Он снял салфетку, и комнату наполнил резкий запах.

– Выпейте это, – распорядился Гай. – Это снадобье очистит вашу кровь и выведет прочь ядовитые соки.

Я с некоторым сомнением поглядел на чашу, однако позволил Гаю вылить напиток мне в рот. Вкус у снадобья оказался отвратительный.

– Теперь посидите спокойно, – приказал Гай. Я, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла. Дверь отворилась, и в комнату вошел бледный как полотно Джозеф. Увидав, что я пришел в себя, он расплылся в счастливой улыбке.

– О сэр, слава богу, вы очнулись. Я сжал руку Гая.

– А что Нидлер, скрылся?

– Скрылся. Но его непременно схватят.

– Как вы сюда попали?

– Вы же сами звали на помощь и просили позвать констебля.

– Да, да. Но больше я ничего не помню.

– Констебль вбежал в дом и нашел в гостиной вас, Барака и старуху. Все вы были без сознания. Новы на мгновение открыли глаза и попросили послать за мной, – сообщил Гай.

– Я совершенно этого не помню. Господи боже, наверное, теперь я буду страдать провалами в памяти!

Гай опустил руку на мое плечо.

– Это вам не угрожает, Мэтью. Но, конечно, силы вернутся к вам с Бараком не сразу. Вам обоим нужно как следует отдохнуть.

В дверях появился еще один констебль.

– Я пришел, чтобы сообщить: Дэвид Нидлер пойман, – провозгласил он. – Он пытался проехать верхом через Крипплгейт, но привратник задержал его. Злоумышленник не оказал сопротивления. Сейчас он уже в Ньюгейте.

– Сабина и Эйвис тоже там, – подал голос Барак. – И старуха составила внучкам компанию, хотя она сильно ушибла голову. Как только я пришел в себя, сразу рассказал все констеблю. Девчонки ужасно вопили и визжали, когда поняли, что их обман вышел наружу. Но все же им пришлось отправиться в тюрьму. Папаша их едва с ума не сошел. Жаль, что их не бросили в Яму. Столь благородным молодым леди полагаются более чистые камеры, – добавил он с горькой усмешкой.

Я бросил взгляд в окно. В сумерках смутно вырисовывались очертания колодца.

– Господи, – пробормотал я. – Если бы Нидлер и старая ведьма осуществили свой замысел, мы с Бараком наверняка оказались бы на дне этого проклятого колодца.

– Простите, – спохватился я, повернувшись к Джозефу. – Мне не следовало так говорить о вашей матери…

– Она всегда любила одного только Эдвина, – перебил он, грустно покачав головой. – А ко всем остальным своим детям питала откровенное презрение.

– Барак, – обратился я к своему помощнику. – Вы должны дать показания под присягой. Завтра на суде констебль сообщит Форбайзеру о том, что произошло в этом доме…