НебeSное, zлодея - Макс Фрай

– Почти у каждого из нас есть опыт совершенного насилия. Честно говоря, слово «почти» тут лишнее, хотя бы потому, что детские поступки засчитываются. И то, о чем мы не помним, тоже засчитывается. Засчитывается вообще все.

Тот факт, что все мы в той или иной форме совершали насилие над слабыми, совершенно не повод каяться, виниться и в страхе ждать каких-нибудь развеселых небесных кар. Зато прекрасный повод деятельно исправлять ущерб, который мы в качестве насильников причинили себе и реальности (нашим жертвам уже не поможешь, это надо признать и принять). «Деятельно исправлять ущерб» означает бескорыстно защищать слабых. То есть все, что нуждается в нашей защите и действительно (а не в фантазиях) может быть нами защищено. Успехи на этом поприще обычно оказываются довольно скромными, потому что деятельно, уместно и бескорыстно защищать очень трудно. Но тут ничего не поделаешь, у нас (в человеческом секторе планеты Земля) тут в некотором смысле каторга – для тех, кому очень повезло. Для остальных – ад, но это уже другая история.

– Если с человеком случилось несчастье (любое, в том числе, насилие), это не делает его «хуже», а просто лишний раз подтверждает, что он родился человеком на этой земле. Что, в общем, и раньше не было новостью.

Штука в том, что очень многие бессознательно смотрят на людей, попавших в беду именно как на «некачественных». Понятно, почему, но психологическая защита в данном случае не отмазка, а отягчающее обстоятельство. Смотреть свысока на попавших в беду – преступление, точка. В первую очередь, перед собой (и реальностью, которая от этого уродливо искажается).

– Мы уже вот прямо сейчас живем в обществе, где в законодательствах многих стран «неоказание помощи» – уголовно наказуемое преступление. Ясно, что в законе речь идет о крайних ситуациях, за всякое «самавиновата» в суд не отволочешь. Да и не надо, лично я вообще не ахти какой любитель судов. Но относиться к такой реакции на чужое несчастье следует именно как к преступлению. Это не поместит очередную бездушную гадину в тюремную камеру, но поможет навести порядок в собственной голове. Всякий обвиняющий жертву лично совершает преступление, всякий обвиняющий жертву заочно злоумышляет, точка. Иного отношения к обвиняющим (а значит, пытающимся добить) жертву быть не может.

– …Надо очень хорошо понимать, что когда кто-то говорит вам: «сам виноват», – это равносильно тому, что в вас стреляют. Из невидимого оружия, существование которого не докажешь ни одному суду. Но видели бы вы, какие раны оставляет это невидимое оружие, так бы сейчас из-за письменных столов в обмороки и посыпались. Ну или ладно, не в обмороки, просто побежали бы на кухни за коньячком или что там у вас припасено для быстрого снятия стресса.

Я – убежденный противник смертных казней, но при этом полагаю, что вендетта в некоторых случаях не повредит. Особенно когда речь идет вот о такой стрельбе из невидимого оружия: «Ты сам виноват!» В таких случаях бывает очень полезно и духоподъемно мысленно выстрелить в лоб обвиняющему. Или бросить его в жерло вулкана. Или в бушующие волны. Или с наслаждением голыми руками придушить. Ни в чем себе не отказывайте! Это не какое-нибудь сказочное «магическое убийство», ничего с вашим обидчиком вот так сразу не стрясется. Просто затянется нанесенная им невидимая рана, и с визгом разбегутся чудища-паразиты, поселившиеся в оставленной им дыре.

Что же касается христианской заповеди, рекомендующей подставить вторую щеку для удара, и чудесным образом пропитавшем сформировавшую нас культуру, как дихлофос оставленное снаружи во время дезинфекции пирожное, это действительно бывает очень круто в некоторых частных случаях. Когда, например, ударенный настолько привык давать сдачи (а ударивший – получать в ответ), что такой поступок мгновенно приведет их к просветлению, как какой-нибудь дзенский коан. Возможно, в условиях той культуры, для носителей которой, собственно, создавались все эти заповеди, такие просветления на почве подставленной для хлопка одной ладонью щеки случались буквально через день. Но современному человеку, приученному терпеть зло, пока крышу не сорвет, для просветления нужны какие-то совсем другие коаны. Если вообще хоть какие-то помогут. Защищаться, когда есть такая техническая возможность, необходимо. Защищать других – тем более. Отказ от защиты – это легитимация зла. А оно и без нас пока слишком вольготно себя здесь чувствует. Допускать это нельзя.

– Один человек зарубил свою жену топором и выбросил с балкона.

– Они жили в доме напротив на пятом этаже.

– Балкон у них был голубой, в белый горох. Мне в детстве очень нравилось.

– Нет повести печальнее на свете.

– Одна двенадцатилетняя девочка неубедительно, но страстно доказывала одноклассникам, что почти у всех родители «ебуцца», а у некоторых – нет. И вот у этих неебущихся родителей рождаются самые красивые и умные дети – от поцелуя.

– Она, конечно, имела в виду себя и своих родителей.

– И действительно была очень красивая. А умных людей вообще почти не бывает, так что и не страшно.

– Мне потом рассказывали общие знакомые, что эта девочка выросла и встретила мужчину, который, впервые оставшись с нею наедине у себя дома, согласился поиграть в «Морской бой». Они пили шампанское и играли в «Морской бой» до рассвета, и он почти все время выигрывал.

– Но иногда все-таки проигрывал.

– Вскоре они поженились и были очень счастливы. А может быть, и до сих пор счастливы (но это уже не факт, а предположение).

– Одна женщина очень любила мороженое. Могла съесть полкило за один присест. И даже больше.

– Эта женщина иногда в шутку говорила, что если за нею придет Смерть и спросит, какое ее последнее желание, она попросит килограмм мороженого. Съест, а потом спокойно умрет.

– Но в ту ночь, когда она умерла, в холодильнике не было никакого мороженого. И про последнее желание никто не спросил. А потому что не надо ничего заранее планировать.

– Я точно знаю, что мороженого в холодильнике не было.

– И хрен бы с ним.

– Но очень, очень всех жалко.

– А одного мальчика ненавидела учительница географии. Она урок не начинала, не выгнав его из класса – просто так, ни за что, от иррациональной ненависти.

– Мальчик, впрочем, все равно умер от наркотиков сразу после выпускных экзаменов, которые зачем-то с горем пополам сдал.

– А учительница географии потом попала в психушку. Не из-за мальчика, а потому что боялась инопланетян.

– Кстати. Во всех этих правдивых историях нет никакого смысла.

– Только леденящий душу бытовой ужас.

– Этим они и хороши.

– Все прогнозы погоды обещали грозу. И где она, эта гроза?