Мифы Ктулху - Роберт Ирвин Говард

семье. Тут замешаны настолько темные силы, что я под проклятие себя подвожу, просто упоминая о них! Если разболтаю тебе — прощай, спасение души! Я дал клятву — и раз у меня нет сына, то и уста мои запечатаны навеки!

— Тогда, — саркастически заметил Брилл, — почему бы тебе не написать об этом?

Лопес вздрогнул, глядя на него, — и, к удивлению Стива, согласился с предложением.

— Напишу! Благодарение Богу, хороший священник научил меня писать, когда я был ребенком. В моей клятве не упоминалось о запрете на запись. Я лишь поклялся не говорить вслух… Я все запишу для тебя, если ты поклянешься, что не будешь говорить об этом и сожжешь бумаги, как только прочтешь их.

— Конечно, приятель, что за вопрос! — ответил Брилл благодушно, и старый мексиканец вздохнул с облегчением.

— Bueno! Я немедленно пойду домой и все запишу. Я принесу тебе бумаги завтра, когда пойду на работу, и тогда ты поймешь, почему никому не разрешено копать чертов холм! — С этими словами Лопес поспешил домой с необычной прытью. Стив с ухмылкой посмотрел ему вслед, пожал плечами и пошел обратно в хижину. Но потом снова остановился и оглянулся на невысокий округлый холм, поросший травой со всех сторон. Это могла быть только индейская могила, потому что возвышенность была симметричной и в остальном очень походила на подобные природные погосты, которые Стиву довелось повидать. Он призадумался, силясь понять потенциальную связь между таинственной насыпью и предком Хуана Лопеса.

Брилл снова глянул на удаляющуюся прочь фигуру старого мексиканца. Неглубокая долина, разделенная почти пересохшим ручьем и окаймленная деревьями и кустарниками, лежала между пастбищем и невысоким пологим холмом, за которым стояла хижина Лопеса. Когда старый мексиканец исчез между деревьями, растущими вдоль ручья, Брилл принял спонтанное решение.

Он поспешил вверх по склону и принес кирку и лопату из сарая за своей хижиной. Солнце еще не зашло, и Брилл рассудил: если начать копать прямо сейчас — еще останется достаточно светлого времени, чтобы успеть рассмотреть извлеченную из земли добычу. А если там окажется что-нибудь интересное, он вполне может продолжить рыть и при свете фонаря. Стив был из той породы людей, которые полностью готовы отдаться минутному порыву, — теперешний требовал немедленно взяться за таинственный холм, чтобы выяснить, что же в нем все-таки сокрыто. На самом деле уклончивые и невнятные ответы Лопеса лишь укрепили Брилла в мысли о том, что здешняя земля таит в себе золото. Необработанная руда из позабытых шахт, чеканные монеты древней Испании — почему бы и нет? Возможно, молодчики де Эстрады сами насыпали этот холм на сокровище, которое не могли взять с собой, и придали ему форму индейской могилы, чтобы ввести в заблуждение охотников за кладами! Знает ли об этом старый Лопес? Если мексиканцу действительно известно о наличии там сокровищ, неудивительно, что он не хочет нарушать их покой. Движимый мучительным суеверным страхом, он, вероятно, предпочитает жить в аскезе, чем рисковать гневом скрывающихся там духов и дьяволов, ибо мексиканцы говорят, что спрятанное золото всегда проклято, — и, конечно же, осквернение этого схрона неизбежно приведет к ужасным последствиям. Что ж, подумал Брилл, англичане не боялись латиноамериканских индейских дьяволов — их только мучили демоны засухи, бурь и неурожаев.

Стив усердно принялся за работу. Задача была не из легких; земля, спекшаяся под безжалостным солнцем, была тверда, как металл, пересыпана камнями и галькой. Брилл обильно потел и стонал от напряжения, но лихорадка охотника за сокровищами уже давно овладела им. Он утирал пот с глаз и вонзал уступ лопаты в землю такими могучими ударами, что твердая земля раскалывалась и рассыпалась.

Когда солнце уже садилось, Стив продолжал трудиться в долгих летних сумерках, забыв обо всем на свете. Он нашел следы древесного угля в земле — и решил, что холм был настоящей индейской гробницей: мужчине доводилось слышать, что древние племена зажигали на погостах костры и поддерживали горение несколько дней и ночей кряду. Во всех захоронениях, которые до этого видел Стив, на небольшой глубине располагался черный пепельный слой; тут он был меньше и залегал неравномерно. Брилл понял, что испанский клад ему вряд ли светит, но продолжал копать. Кто знает, может быть, древнее племя не жалело сокровищ для своих мертвецов?

Стив радостно вскрикнул, когда под лопату попался небольшой кусок металла. Он поднял его и поднес к глазам. Находка, сплошь изрытая ржавчиной, была не толще листа плотной бумаги, но он почти сразу понял, что это — колесико шпоры. Судя по характерным острым зубцам, оно некогда крепилось к сапогу какого-нибудь испанца. Но ни один испанец никогда не прикасался к этому схрону — он, несомненно, был индейского происхождения. Почему же реликвия испанских кабальеро была зарыта так глубоко в эту твердую землю?

Брилл покачал головой и вернулся к работе. Он знал, что в центре могилы — если это действительно могила аборигенов — есть узкая камера из тяжелых камней; в ней должны лежать кости вождя, в честь которого был построен погост, и тех несчастных, кто был принесен в жертву на холме.

В сгущающейся темноте Стив Брилл почувствовал, как его лопата ударила во что-то твердое. Он ощупал находку, а затем рассмотрел так внимательно, как только мог в набегающих сумерках; осмотр показал, что Стив нашел твердую, грубо отесанную плиту — без сомнения, это был вход в камеру смерти. Попытки разбить камень оказались безуспешными. Брилл бил и рубил плиту острым краем лопаты, сбивая грязь и камешки с углов. В конце концов ковбой понял, что расчистил ее настолько, что стоит поддеть лопатой и как следует поднажать — и огромный камень съедет в сторону.

Только теперь он заметил, что его окружает полная темнота. В свете молодой луны все вокруг казалось призрачным, туманным. Его мустанг тихонько заржал в загоне — и захрустело зерно, разминаемое челюстями скотины. Песня козодоя зловеще изливалась из черных теней, залегших вдоль узкого извилистого ручья. Брилл с неохотой встал: он решил принести фонарь и продолжить работу при свете.

Стив принялся шарить по карманам, разыскивая спички, — и вдруг замер. То ли его воображение сыграло с ним дурную шутку, то ли под каменной плитой и вправду раздался негромкий зловещий шорох? Неужели змеи? Без сомнения, их норы были где-то внизу холма; возможно, дюжина гигантских гремучих змей с ромбовидным узором чешуи свернулась клубочком внутри сырой норы в земле, терпеливо ожидая, когда он сунет в их логово руку… Он невольно вздрогнул при мысли об этом и отступил от вырытой им ямы.

Вслепую