Помощница лорда-архивариуса - Варвара Корсарова

Я пробежала глазами текст; так и есть, двести декатов первые два месяца, в течение испытательного срока, четыреста декатов потом. Просто невероятно.

Мои обязанности: составление описи личной библиотеки, ведение документов, исполнение поручений по усмотрению хозяина. На первый взгляд, ничего сложного.

А вот еще одна строка… «Сей договор вступают в силу только после заключения Дополнительного Соглашения о Неразглашении на особых условиях».

— Господин Ортего, — нерешительно спросила я. — Что означает этот пункт? Какие особые условия я должна выполнить?

— Это означает, милочка, — развязно влез в разговор стряпчий, — что мы не хотим, чтобы вы трепались на каждом углу о том, что узнаете или, не дай бог, ненароком подслушаете в этом доме. Вы даете клятву хранить тайну, и даете ее, будучи введенной в магнетический транс. Явление магнетизма, также известного как гипноз — это…

— Я знаю, что такое магнетизм, — невежливо перебила я толстяка. Еще бы мне не знать! Один из излюбленных методов Просветленного старейшины. Правда, он называл его «воспитанием через духовное подчинение», но суть была та же — затуманить разум, подавить волю.

Я знала, как избежать гипнотического воздействия — отец научил паре простых приемов, помогающих сохранить ясность рассудка, но рассказывать об этом Оглетону не спешила.

Обманывать будущего работодателя нехорошо, но неестественное подчинение чужой воле вызывало у меня отвращение. Да и одним обманом больше, одним меньше — какая разница? Я и так сумею сохранить секреты этого странного дома.

Кассиус поспешил успокоить:

— Камилла, не подумайте, что мы вам не доверяем. Это условие — защита от всяких неприятных случайностей. Так вы не сможете рассказать о том, что не следует знать посторонним, даже если вас будут принуждать. Магическое воздействие на разум запрещено, а вот гипноз используется повсеместно. Господин Оглетон опытный судебный гипноманипулятор. Кроме того, вы заранее ознакомитесь с текстом клятвы, и после выхода из транса будете помнить абсолютно все.

Оглетон молча протянул мне второй листок.

Текст на листке гласил:

«Я, Камилла, подписывая сей договор, приношу клятву перед лицом присутствующих здесь.

Клянусь хранить тайну обо всех действиях, кои мне поручено выполнять по условиям сего договора.

Клянусь хранить тайну обо всех распоряжениях, кои исходят от моего хозяина.

Клянусь хранить тайну обо всем, что происходит в стенах сего дома.

Я получаю право раскрыть вышеперечисленное лишь тогда, когда любое названное ниже лицо произносит слова «Дозволяю тебе, Камилла, говорить» и называет слово-ключ, кое есть «Вайверн».

На подлинном подписали:

Кассиус Ортего, управляющий делами гран-мегиста Джаспера Дрейкорна, теурга второго ранга,

Огастас Оглетон, стряпчий, член Императорской Адвокатской Палаты, лицензированный судебный гипноманипулятор».

— Ну? — нетерпеливо спросил стряпчий. — Приступаем к процедуре? Или отправляетесь восвояси, а мы идем искать кого-то другого? Надеюсь, вы выберете второй вариант.

— Я готова, — решительно сказала я.

— Отлично! — обрадовался Кассиус. — Садитесь сюда и делайте все, что скажет господин Оглетон.

Тот приблизился с недовольным видом. Велел сесть к нему лицом, положил на стол копию соглашения и самопишущее перо. Бесцеремонно схватил за запястья потными липкими ладонями, подержал, как будто слушая пульс, резко отпустил.

Затем выудил из жилетного кармана блестящий дорогой хронометр, сунул мне под нос и внезапно заговорил обволакивающим, глубоким голосом, совсем не похожим на его обычный фальцет.

— Камилла. Вы смотрите на хронометр. Вы не отводите взгляд. Вы слышите мой голос. Вы расслабляетесь. Вы дышите глубоко. Вы делаете, что я говорю.

Стряпчий повторял эти слова снова и снова, а я постаралась принять бессмысленное, вялое выражение лица, которое я наблюдала у послушников, когда Просветленный старейшина принимался читать на проповедях формулы духовного подчинения.

Стряпчий неплохо знал свое дело, и это застало меня врасплох. Ноги внезапно онемели, сердце пронзила ледяная игла. Заливающий комнату яркий солнечный свет как будто начал гаснуть, а тиканье хронометра становилось все громче и громче, пока не заполнило всю комнату. Удары вошли в ритм со стуком моего сердца; стало трудно дышать.

В воздухе за спиной Оглетона четко проявилась черная тень с непропорционально гигантской головой и паучьими ногами. Демонический слуга нависал неподвижно и угрожающе, то ли терпеливо ожидая очередного приказа, то ли собираясь поглотить своего хозяина. Внезапно тень качнулась вперед, как будто желая приблизиться ко мне.

Я ощутила сильное беспокойство и усилием воли абстрагировалась от монотонного бормотания. Начала вспоминать слова любимой детской считалки, мысленно старательно проговаривая каждое слово — и это помогло. Морок отступил, мир вернулся в привычную реальность. Призрачная фигура демона медленно растворилась; теперь я с трудом могла различить его.

А Оглетон тем временем продолжать утробно вещать:

— Вы берете этот документ. Вы читаете вслух клятву. Вы ставите свою подпись.

Я взяла соглашение и начала читать текст клятвы невыразительным тихим голосом. Закончив, взяла перо и медленно вывела свою подпись. Оглетон произнес громко:

— На счет «три» вы просыпаетесь и встаете. Раз, два, три!

Я поморгала, изображая выход из транса.

— Готово, — заявил стряпчий. — Можете забирать ее, Кассиус. Но я все равно не советую доверять ей безоговорочно. От этих уличных проходимцев всего можно ожидать. Особенно от тех, кто не брезгует рыться в мусорном баке, чтобы выудить выброшенную газету.

Затем невозмутимо отвернулся и, насвистывая, принялся собирать документы в кожаную папку. У меня от стыда запылали уши — выходит, стряпчий меня запомнил и видел, что произошло после нашей стычки.

Кассиус подошел ко мне, протянул руку, помогая встать со стула и, улыбаясь, произнес:

— Ну вот, теперь вы приняты на должность секретаря гран-мегистра Джаспера Дрейкорна. Готовы приступить к работе? Тогда идем в библиотеку!

Библиотека занимала второй и третий этажи доброй половины правого крыла и поражала размерами и небывалым запустением. Зайдя внутрь и оглядевшись, я не знала, восхищаться мне, или огорчаться.

Мы оказались в прямоугольном двухэтажном зале со сводчатым потолком, каждый дюйм которого покрывали потемневшие от времени, но все еще яркие фрески. Вдоль стен тянулись шкафы, украшенные резьбой и благородной позолотой. Винтовая лестница с ажурными коваными перилами вела на верхний ярус, где располагалась галерея, также заставленная шкафами. Рассеянный золотистый свет падал через полукруглые витражные окна-фонари у потолка; у книжных полок красовались массивные бронзовые электрические светильники.