Доверься мне (ЛП) - Мэган Сквайерс

это звучит немного драматично, но он, по крайней мере, будет мучить меня нытьём, спровоцированным часовым распитием вина, о том, что его лишили заслуженного успеха или света софитов, или других радостей жизни, которые он не желал терять. Ради Йена и самой себя мне стоило убедиться, что Лео придёт вовремя.

Повернув запястье, чтобы явить миру стеклянный циферблат своих Патек Филиппов, Лео вздохнул гораздо громче, чем требовалось. Возможно, чтобы выразить разочарование от того, что ему пришлось оставить меня. А может, ему просто не нравилось фотографироваться. Чем бы он ни был вызван, вздох получился хриплым и неестественным, и его отголоски порхнули по моей щеке, хотя между нами имелось расстояние сантиметров в тридцать. Меня достигло всего лишь его дыхание, но ощущалось это чем — то большим.

— Ты права. Мне пора идти.

Это ответ, который я ожидала услышать, но не хотела.

Вот и всё. Эксцентричный короткий утренний поход по магазинам, и мы закончили. Он не спросил моего номера и даже не узнал моей фамилии. Так это на самом деле конец. Я вернула ему вещи из химчистки, сопровождала во время покупки брюк, испорченных незадолго до этого, и выразила честное мнение о том, как хорошо он смотрелся в новых, только что примеренных штанах.

Я официально завершила работу.

Если б только можно было придумать, как стать правой рукой Лео при неловких встречах и досадных неурядицах. Я знала, что такой работы не существовало, но при другом раскладе моё внушительное резюме обеспечило бы первое место. Меня ждал успех.

— Вышло странно, — засмеялась я, вставая с места в проходе примерочной, и протянула ему руку.

Лео не сводил с меня взгляда. Он зажал нижнюю губу между зубов, словно хотел прикусить то, что действительно желал сказать.

— Но ощущалось всё вполне естественно, — тихо проговорил он после напряжённой паузы. Его поникший взгляд выражал все слова, которые я хотела услышать.

То, что наши случайные встречи важны для него. И то, что между нами существует неоспоримая связь, какой бы стремительной и пугающей она ни казалась. И я не выдумала это возможное «нечто особенное», что выражалось в форме затаившихся чувств и полной надежд неуверенности.

Мы оба это ощущали. Так же явно, как и наше учащённое сердцебиение. Но никто из нас не предпринял попытки продлить этот момент.

Я подняла с пола сумочку и перекинула её через плечо, желая, чтобы он окликнул меня, как это делают в кино, пока я пробиралась через лабиринт вешалок с одеждой, направляясь к выходу. Хотела, чтобы он осознал, что позволяет чему — то важному проскользнуть сквозь пальцы.

Но этого не случилось, и я продолжала удаляться всё дальше от Лео и той связи, что мы обрели, проталкиваясь через запруженные улицы Нью — Йорка. Я с переменным успехом отмахивалась от накатывающего вдохновения и, наконец, сдалась и поторопилась, направляясь к своему лофту в конце квартала.

Лео подарил мне невероятное утро и скоротечное воспоминание, которое я должна увековечить. Не дожидаясь лифта, спускающегося с большой неохотой, я поспешила к лестнице, за раз перепрыгивая через две ступеньки, пока не свернула на пятый этаж. Кровь грохотала в ушах и пульсировала в венах с такой силой, что я видела напряжённое биение на запястьях и чувствовала его на шее. Казалось, железо застыло, делая кровообращение болезненным.

Я не собиралась отпускать Лео так легко. Может, для него наших встреч оказалось недостаточно, чтобы спросить моё полное имя и номер телефона, но не для меня. Мне хватало вдохновения. И мотивации. Достаточно, чтобы выжечь огонь под кончиком карандаша и воспламенить альбомные листы.

Примчавшись в лофт и свою комнату, я бросила сумку на кровать и сунула руку под матрас, чтобы достать мольберт.

Вероятно, я упустила единственную возможность с этим парнем, отказавшись от приглашения на обед, но не собиралась терять тот образ, что подарил Лео, и те эмоции, что связаны с тем моментом в моей памяти.

С карандашом и бумагой я позволила пальцам пропустить через себя все чувства, как делала это уже не раз. Обычно рисование позволяло мне сконцентрироваться и успокоиться. На этот раз оно разбередило мою душу.

Лео каким — то образом повлиял на меня, но я не понимала, как именно.

Всё, что я знала, так это то, что хочу почувствовать это снова.

Глава 7

— Дорогая, я дома!

Если бы я не ждала Йена, то решила, что это Рикки Рикардо.

Грохот закрывшейся входной двери эхом отразился в дребезжании окон.

— В своей спальне! — прокричала ему в ответ. И потёрла занывшие подушечки пальцев. В них въелся тёмно — серый цвет, извиваясь замысловатой паутинкой из кожи и графита. Поджав нижнюю губу, я сдула со лба чёлку и смахнула пряди, упавшие на глаза.

— Эй, милашка, — произнес Йен, одной рукой обхватив дверной косяк, а другой держа коричневый бумажный пакет из китайского ресторана Ли Вонг, который находился через дорогу. Пряный запах свинины в кисло — сладком соусе, смешанной с жаренными вонтонами, просочился в комнату, вынуждая громко заурчать мой желудок, обделённый вниманием. — Я принес нам ужин. И, если ты не против, заглянет Джошуа.

— Конечно, нет. Но только если ты поделишься. — Голод в животе взял верх, не позволяя заниматься чем — нибудь, пока я не утолю его настойчивый зов. Я убрала альбом с колен и положила карандаши на тумбочку.

— Поделюсь едой или Джошуа? — подмигнул Йен, потирая подбородок, и положил пакеты с ужином на комод, направляясь к кровати. — Что у нас тут?

— Ничего. — Я быстро натянула одеяло поверх альбома, спрятав его под складками лоскутной ткани. Я ещё не закончила и не была готова делиться этим ни с кем. Или просто не готова объясняться перед собой. В любом случае, просто ещё рано.

— Это, Джулс, не ничего. — Йен плюхнулся на матрас, с лёгкостью оттолкнул меня в сторону и сдёрнул одеяло с моего последнего рисунка. Казалось, ему наплевать, что я пыталась спрятать набросок от него, и он резко откинул обложку, добираясь до того, на что я потратила последние восемь часов, пытаясь довести до совершенства. Только проблема в том, что я не подобралась даже близко.

— Пресвятые грешники, милашка! — Я видела, как он нахмурился, изучая изображение, зажатое между пальцев. — Я думал, что с периодом искусства, подражающего искусству, покончено. — Он не смотрел на меня, пока говорил, продолжая обводить взглядом каждый сантиметр рисунка, шуршание бумаги вторило моему затруднённому дыханию, просачивающемуся изнутри. Оно заполнило всю комнату, на мгновение я подумала, что мне