Я - Малала. Уникальная история мужества, которая потрясла весь мир - Малала Юсуфзай

Ночью, предшествующей отъезду, мы плохо спали от возбуждения. Путешествие обычно длилось часов пять, если только дорогу не размывали дожди и не разрушали оползни. Автобус отправлялся в рейс рано утром. Мы спозаранку шли на автобусную станцию, волоча сумки, битком набитые подарками для родных – вышитыми шалями, сладостями, фисташками, лекарствами, которые невозможно было достать в деревне. Некоторые пассажиры везли в деревню мешки с мукой и сахаром. Багаж обычно укрепляли веревками на крыше автобуса. Потом мы все забивались внутрь, сражаясь за места у окна. Правда, стекла покрывал такой толстый слой пыли, что разглядеть хоть что-нибудь было невозможно. Автобусы в долине Сват обычно покрывают яркой росписью – на их бортах разгуливают оранжевые тигры, белеют горные вершины, красуются розовые и желтые цветы. Встречаются, правда, автобусы, на которых нарисованы реактивные самолеты и ракеты. Такие особенно нравились моим братьям, но отец всегда морщился, глядя на подобную живопись. Если бы наши политики не тратили такую пропасть денег на атомное оружие, в стране было бы больше школ, говорил он.

Мы проезжали мимо базара, мимо вывесок дантистов, с которых скалились белозубые улыбки, мимо ювелирных магазинов, в витринах которых сверкали золотые свадебные браслеты. Автобус лавировал между повозками, на которых громоздились клетки с попискивающими цыплятами. Но вот оживленные улицы оставались позади, и мы оказывались в северной части Мингоры, застроенной убогими деревянными домишками, которые, казалось, опирались друг на друга. Наконец мы выезжали на шоссе, построенное по распоряжению последнего вали. Слева от шоссе тянулась широкая река Сват, справа возвышалась гряда холмов, где находились изумрудные копи. На берегу реки попадались нарядные рестораны с большими стеклянными окнами, предназначенные для иностранных туристов. Никто из нас там никогда не бывал. Иногда нам встречались чумазые дети, согнувшиеся под тяжестью огромных мешков с травой, которые они тащили на спинах, и стада облезлых коз, не слушавших пастуха и разбредавшихся во все стороны.

По мере того как автобус отъезжал дальше от города, пейзаж менялся. Теперь за окнами мелькали зеленые рисовые поля, от которых исходил свежий аромат, абрикосовые и финиковые рощи. Мы проезжали небольшие мраморные копи, расположенные у самой реки. Поблизости от них вода была белой от химикатов. Отец всегда хмурился, глядя на это.

– Что они творят с нашей прекрасной долиной! – говорил он. – Ведь это настоящее преступление.

Дорога сворачивала от реки в сторону и, петляя между лесистыми холмами, поднималась все выше и выше, так что у нас начинало закладывать уши. На некоторых вершинах сохранились развалины крепостей, построенных первым вали. Автобус фыркал, медленно ползя в гору, водитель чертыхался перед очередным резким поворотом, за которым открывался крутой обрыв. Моим братьям нравились эти виражи, от которых захватывало дух, они дразнили нас с мамой, указывая на обломки потерпевших аварию автомобилей и автобусов, валявшиеся внизу.

Наконец мы подъезжали к так называемому Небесному Повороту, воротам Шанглы, горному перевалу, который, казалось, был расположен на самой вершине мира. Теперь мы были выше скалистых горных выступов, вдали белели снега Малам-Джабба, нашего горнолыжного курорта. Здесь автобус обычно останавливался. Все пассажиры выходили, чтобы выпить чаю, и жадно вдыхали кристально чистый воздух, пропитанный ароматом сосны и кедра. Около самой дороги били прозрачные ключи и искрился небольшой водопад. Шангла – это нагромождение гор, вершины которых едва не касаются неба. После перевала дорога начинает спускаться вниз, тянется вдоль реки и постепенно становится все уже, превращаясь в каменистую тропу. Единственный способ переправиться через реку – подвесной мост или же фуникулер – железные вагонетки, скользящие над водой на канатах. Иностранцы называют фуникулер смертельным аттракционом, но нам с братьями этот аттракцион нравился.

Если вы посмотрите на карту Свата, то увидите, что к большой вытянутой долине, подобно ветвям, растущим на одном стволе, примыкает несколько маленьких. Эти долины мы называем дара. Наша деревня расположена на востоке, в дара Кана, со всех сторон окруженной скалистыми горами. Клочок земли, на котором теснятся дома, так узок, что в деревне нет места даже для крикетной площадки. Мы называем нашу деревню Шахпур, но на самом деле в долине располагается три деревни: Шахпур, самая большая; Баркана, родная деревня отца, и Каршат, родная деревня мамы. С южной стороны долины возвышается Тор-Гар, Черная гора, с северной – Спин-Гар, Белая гора.

Обычно мы останавливались в Баркане, в доме дедушки, где вырос мой отец. Он ничем не отличался от большинства домов в этой местности – плоская крыша, стены из обмазанных глиной камней. Мне больше нравилось жить в Каршате, у родственников с материнской стороны – дом у них был бетонный, с ванной. К тому же там было полно детей, так что товарищей для игр хватало. Мы с мамой располагались на женской половине, которая находилась на первом этаже. Женщины целыми днями занимались тем, что присматривали за детьми, готовили пищу и подавали ее мужчинам на второй этаж, в худжру. Я спала в одной комнате со своими двоюродными сестрами Аниисой и Сумбул. На стене там висели часы в форме мечети, а в шкафу вместе с пакетами краски для волос хранилась винтовка.

В деревне день начинается рано, и даже я, любительница поспать, просыпалась от крика петухов и звона посуды, который поднимали женщины, готовя завтрак. По утрам лучи солнца отражались от заснеженной вершины Тор-Гар. Когда мы становились на молитву фаджр, первую из пяти ежедневных молитв, слева в лучах восходящего солнца золотилась вершина Спин-Гар, подобная красавице, на белоснежном лбу которой сверкает джумар тика – золотая цепь.

В этих краях часто случались проливные дожди, и после них природа сверкала чистотой и свежестью. Тучи отдыхали на зеленых террасах холмов, там, где люди разбивали огороды. Рядом росли каштаны, среди которых стояли пчелиные ульи. Я обожала мед. Мы ели его с каштанами. Внизу, у реки, располагалось место, куда пригоняли на водопой буйволов. Там же, под навесом, находилась водяная мельница. Ее каменные жернова без устали перемалывали пшеницу и кукурузу в муку, которую работавшие здесь молодые парни собирали в мешки. В сарае поблизости от мельницы стояла панель, от которой тянулись бесчисленные провода. Правительство не обеспечивало деревню электричеством, и местных жителей выручали подобные самодельные электростанции.

Когда день разгорался и солнце поднималось выше, большая часть Белой горы начинала плавать в золотистой дымке. Вечером на Белую гору падала тень, а закатные лучи играли на вершине Черной горы. Глядя на горы, мы определяли, когда наступает время читать молитвы. Мы знали: если солнечные лучи достигли определенной скалы, пора читать полуденную молитву – аср. Вечерами, когда белоснежная вершина Спин-Гар становилась еще красивее, чем по утрам, мы произносили вечернюю молитву – маккам. Белая гора была видна отовсюду, и отец говорил мне, что считает ее символом мира и благоденствия нашей земли, белым флагом, реющим над нашей долиной. Когда он был маленьким мальчиком, он был уверен, что долина – это весь мир и за обступившими ее со всех сторон горными грядами скрывается бескрайнее пустое пространство.