Поверженный Рим - Сергей Шведов

— Я ждал большего от божественного Феодосия, — обиженно поджал сухие бескровные губы Амвросий.

— Боюсь, у Константинополя сейчас не меньше проблем, чем у Рима, — вздохнул Пордака. — Далеко не все готы поддержали разумную позицию рекса Правиты, назначенного викарием в Нижнюю Мезию. Часть из них во главе с Придияром Гастом ушла в Дакию. Нужно признать, эта провинция уже практически потеряна для империи. В Константинополе не исключают, что вслед за Дакией от нас отпадут обе Панонии, Верхняя и Нижняя, что откроет варварам путь на Норик, а далее на Рецию.

— Ты меня пугаешь, корректор.

На месте епископа Амвросия Пордака предложил бы гостю кресло, а не заставлял бы его переминаться с ноги на ногу едва ли не у самого порога. Трудно вести доверительный разговор, когда один из собеседников стоит, а другой сидит. Сидел, разумеется, сам Амвросий, окруженный целой стаей служителей церкви. И никому из христовых служек даже в голову не пришло подсказать епископу, как надо обращаться с посланцем божественного Феодосия.

— Император Феодосий поручил мне договориться о совместных действиях с комитом Меровладом, — продолжал Пордака. — Только с его помощью мы можем остановить проникновение варваров на земли империи.

— Я против, — резко отозвался Амвросий и даже привстал с кресла.

— Сожалею, — холодно бросил корректор. — Но слово божественного Феодосия для меня закон. Всего хорошего, монсеньор.

Пордака круто развернулся и покинул дворец негостеприимного епископа. Посланец императора Феодосия был в ярости. Он и раньше без особого почтения относился к служителям христианской церкви, но сегодняшнее высокомерное поведение епископа Амвросия навсегда отбило у него охоту иметь с ними дело. Этот худой, надменный человек, вообразивший себя едва ли не посланцем бога на земле, не понравился Пордаке с первого взгляда. И со второго, впрочем, тоже. А потому у него пропало всякое желание спасать Медиолан и Рим от грядущих бед. Прежде всего Пордака решил позаботиться о себе. Его давней мечтой было возвращение в Рим, но не простым обывателем, а по меньшей мере сенатором. Увы, заслуги Пордаки перед империей не оценил по достоинству ни Медиолан, ни Константинополь. И если бы он сам не позаботился о себе, то ходил бы сейчас нищим чиновником, на подхвате у сильных мира сего.

Руг Меровлад владел роскошным палаццо в самом центре Медиолана, в ста шагах от императорского дворца. Пордака прикинул в уме, в какую сумму обошлось расторопному префекту столь роскошное сооружение, и тихо ужаснулся. Меровлад был не просто богат, а богат чудовищно. Вот вам и варвар. У светлейшего Пордаки, прирожденного римлянина, не набралось бы и десятой доли состояния, нажитого на римской службе комитом Меровладом. Укол зависти, который Пордака почувствовал, поднимаясь по мраморной лестнице, украшенной статуями римских богов, все-таки не помешал ему достойно ответить на приветственный жест руга. Хозяин не только встретил гостя у входа в атриум, но и дружески обнял его. Проголодавшийся Пордака с удовлетворением отметил, что комит Меровлад уже накрыл для дорогого гостя стол и вовсе не собирается держать его у порога, подобно епископу Амвросию. При всем своем неоднозначном отношении к варварам Пордака не отрицал едва ли не главного их достоинства: умения как принять гостя, так и проводить его, обласкав подарками и почестями. Это была не первая встреча светлейшего Пордаки с сиятельным Меровладом, но в прошлый раз он всего лишь сопровождал патрикия Руфина, а ныне выступал как вполне самостоятельная фигура, имеющая соответствующий вес и влияние. И руг не только понял это, но и сумел донести свое понимание до польщенного пышным приемом Пордаки.

— В Риме недовольны действиями императора Грациана, — сразу же взял быка за рога Меровлад. — Его реформы затронули интересы слишком многих людей, и не только в религиозной сфере.

— У божественного Грациана плохие советчики, — поморщился Пордака, вспоминая встречу с Амвросием. — Ему не следовало обижать жрецов. И уж тем более не следовало выносить из стен сената алтарь Победы.

— К сожалению, дело не ограничилось запретами, — вздохнул Меровлад. — Начались конфискации. Причем изымались не только сокровища и земли храмов, но и личное достояние жрецов. Согласись, светлейший Пордака, такого не было никогда. Фламин Юпитера Паулин вынужден был искать убежища в землях венедов, я сам переправил его туда.

— И где он находится сейчас?

— По моим сведениям — в Галлии. В свите дукса Максима.

В принципе это был неплохой ход со стороны префекта Меровлада. Связав мятежного дукса с обиженными жрецами языческих богов, руг становился едва ли не единственным защитником христианской веры в западных землях империи. Но это только в случае поражения и гибели Грациана. И, видимо, далеко не глупый император Феодосий это понял, а потому и отправил корректора Пордаку именно к Меровладу. Дело было, разумеется, не в самом Пордаке, а в функции, которую он выполнял. Феодосий давал понять, что в создавшейся ситуации он готов поддержать умеренных христиан, стоявших за спиной префекта Италии, и тем самым снизить накал закипающих страстей. Видимо, епископ Амвросий, возглавлявший фанатично настроенных поборников веры, это понял раньше Пордаки. И его пренебрежительное, чтобы не сказать враждебное, отношение к посланцу Феодосия объяснялось именно этим.

— Я слышал, что рекс Оттон Балт умер в Константинополе? — осторожно полюбопытствовал Меровлад.

— Его отравили, — вздохнул Пордака. — Причем сделали это готы. Рексы Правита и Гайана далеко не случайно были обласканы императором Феодосием. А когда сторонники Оттона попытались разоблачить отравителей, их просто убили прямо на глазах у императора.

— Гайана — это тот самый комит, который прибыл с тобой в Медиолан?

— Редкостный негодяй, — поделился своей печалью Пордака. — Я думаю, ближники императора приставили его ко мне с одной целью: следить за каждым моим шагом и по возможности устранить.

— Почему?

— Я слишком много знаю, сиятельный Меровлад, и это не может не тревожить высокопоставленных чиновников в свите Феодосия.

— Иными словами, светлейший Пордака, ты уже созрел для того, чтобы сменить место жительства?

— Я родился в Риме, — сказал корректор, пристально глядя в глаза собеседника. — И доживать остаток дней хотел бы в родном городе.

— И что же мешает исполнению твоего желания, светлейший Пордака?

— Бедность, сиятельный Меровлад, — горько усмехнулся корректор. — Император Феодосий был настолько добр, что вдвое повысил мне жалование. Увы, так сильные мира сего оценили заслуги человека, спасшего Рим от готского нашествия.

— Я тебе сочувствую, Пордака, — сразу же проникся печалями гостя префект претория Меровлад. — Более того, готов помочь.

— Мне ведь много не надо, — пояснил корректор. — Место в сенате и достойное обеспечение на старости лет.

— Место в сенате я тебе гарантирую, — кивнул Меровлад. — А вот что касается денег, то их нужно заработать.