Авиатор: назад в СССР 12+1 - Михаил Дорин

Это не моё дело совершенно, менять командиров. Но делать бы этого я не стал. И Тимур Автандилович не факт что согласится.

— Знаю. Он тоже «неудобный», но мне нравится. У него, как и у Реброва, жёсткий подход. Тем не менее, ваш бывший командир не справляется.

Зачем он вообще мне всё это рассказывает? Намекает, что моего бывшего командира отправит на берег? Силу демонстрирует?

Лишить авиагруппу во время боевого похода командира — бред бредовый!

— Зачем весь этот разговор? — спросил я.

— Затем, что если будет ещё что-то подобное, в дело вступлю я. И ваш Ребров будет снят с командира полка быстрее, чем он сойдёт на берег.

После этих слов Бурченко ушёл в ангар, оставив меня размышлять над сказанным.

— И поверьте мне, на боевую готовность авиагруппы это не повлияет. Как и на выполнение наших с вами задач. Тем более, вы один стоите звена «Хорнетов».

Похвалил, так похвалил! Чего теперь делать с Ребровым, ума не приложу.

С одной стороны, какое мне должно быть дело. Печально, что так в его полку происходит, но я не замполит и не куратор. Моего слова может быть недостаточно.

Есть и другая сторона. Если эти ребята не соберутся с мыслями и не перестанут заниматься ерундой, то кто прикроет меня и мою группу? Доверить жизнь молодёжи, которая только и мечтает опохмелиться — неразумно.

Немного отдохнув и поразмыслив, я решил пойти поговорить с Ребровым. Он возился со мной в училище. Что ж, теперь повожусь и я с ним.

Вечером я подошёл к его каюте, откуда было слышно тихое звучание гитары. Постучавшись и войдя к Реброву, я обнаружил его сидящим на кровати.

— Не везёт мне в смерти, повезёт в любви! — играл на гитаре Вольфрамович.

На столике стоял налитый гранёный стакан и тарелка с маринованными огурцами. По их состоянию можно судить, что лежат они давно.

Напротив кровать, на которой в том же состоянии сидел Апакидзе. Тимур Автандилович в прошлой реальности тоже сталкивался с отстранением от командования полком.

— Вот мой курсант, Автандилыч. Не один, не два, а четыре Ф/А-18 оставил не у дел. Не пьёт, не курит…

— Многие это называют диагнозом, — перебил я Реброва, присаживаясь рядом.

— Я тоже не пью и могу тебя понять, Серый, — сказал Тимур.

— Всё знаешь? — спросил у меня Ребров.

— Конечно.

Вольфрамович перестал играть и убрал гитару. К алкоголю он так и не притронулся за столько времени. Кремень!

— Знаете, я хорошо помню, когда ещё молодым командиром звена был. Пил много и не всегда по поводу. Выпивал знатно, а потом завязал резко. А подчинённые, которые были трезвенники, наоборот, стали калдырить.

— Карма, Гелий Вольфрамович, — сказал я.

— Хренарма! Разговаривал с ними, угрожал, карцером грозил, в патруль по кораблю отправлял, — возмущался Ребров.

— Это как? — удивился я.

Патруль по кораблю? Никогда не слышал о таком наряде.

— Ходили, а потом штурману группы рисовали схему корабля. Как район полётов. В море-то ничего интересного. Пускай хоть так память развивают.

— Ну, ладно командир. Тут походу всё. Придём в Севастополь, а там тебя на пенсию, а меня на Балтику обратно, — сделал вывод Апакидзе.

Ну, началось! Их ещё никого и никуда не отправляют. Немного только привести в чувство подчинённых и…

И тут моё внимание привлекла интересная вещь из гардероба. Чёрное кимоно с белым поясом. Пожалуй, надо намекнуть командирам, чем можно занять личный состав.

— Тимур, а ты не пробовал с парнями карате заняться? — спросил я.

У Апакидзе глаза на лоб полезли. Но это был не шок, а прозрение.

— А я давно думал над этим. Всё руки не доходили.

— Самый подходящий момент для внедрения нового элемента подготовки военных лётчиков.

Тимур обрадовался, что нашёл единомышленника в своём стремлении создать школу «воздушных бойцов». Однако, надо было ещё убедить Реброва.

— Что скажете, командир? — спросил я.

— Ой, спасибо, что спросили моё мнение! — возмутился Вольфрамович.

Он встал с дивана, взял гранёный стакан и засмотрелся на него.

— Вот только карате мы ещё не пробовали в процессе воспитания! Если оно не поможет, что ещё придумаем?

— Поможет. Лётчик 21 века должен быть бойцом по жизни, — уверенно сказал Апакидзе.

Вольфрамович выдохнул и поднёс стакан к умывальнику. Вылив водку, он помыл стакан и убрал в шкаф.

— Хорошо. Когда начнёте? — спросил Ребров.

— Так, вам нужно возглавить весь процесс. Как командиру, — улыбнулся я.

— Ну, нет, Родин! Я предпочитаю восточным единоборствам славянский кулачный бой. Шандарахнуть в дыню, и всё.

— Тут бить не нужно. Главное, чтобы у них воля, закалялась. И некогда бухать будет, — улыбнулся Апакидзе.

На следующее утро был объявлен подъём в 5 утра для всего личного состава авиагруппы. Я решил тоже не отставать и присоединился к утренней зарядке.

Впереди всех по палубе бежал Апакидзе и, задававший темп, Ребров.

— Кто устаёт или не может — за борт! — громко подбадривал всех Апакидзе.

— В качестве снисхождения, могу пристрелить, как загнанную лошадь, — не отставал Ребров от Апакидзе в остроумии.

Моряки были просто в шоке от подобных занятий. Все же считали, что лётчики и авиационные специалисты на авианесущем крейсере — люди привилегированные. А тут и пробежка, и растяжка. Ну а когда Тимур Автандилович стал показывать технику ударов ногами, руками и выполнять ката, у всех челюсти выпали.

Не прошло и недели занятий, как алкоголь перестал фигурировать даже в разговорах. Многие стали внимательно изучать боевое искусство, а сами тренировки Тимура Апакидзе были интересны всем.

Так и закончился месяц нашего боевого похода. Полёты становились рутиной, а стычки с американцами — элементами подготовки. Но над морем так и витало ощущение перерастания конфликта в нечто большее.

Перед очередной сменой мы довольно долго выясняли, в каком районе нужно будет провести испытания комплекса «Оберег». Инженеры предложили, что пора попробовать его использовать против корабельных средств ПВО. Дразнить крейсер «Тикондерога» не очень хотелось.

В классе подготовки Граблин показывал на карте, где сейчас расположились корабли авианосной группы американцев. Он же и ставил задачу лётчикам авиагруппы на полёты.

— По нашим данным, корабли 6го флота выстраиваются в 100 милях от входа в залив Сидра. Самый оптимальный радиус действия авиации. И не надо применять «Томагавки».

Надеюсь, что Дмитрий Александрович знает сущность массированного ракетно-авиационного удара НАТО. Пускать они будут всё,