Сказки о невозвратном - Анна Бялко

Это, однако, не мешало мне не только быть первой в классе, но и… На самом деле, не первой, а одной из первых. Нас таких было двое. Вторым был он, вечный лидер-мажор, любимец публики, представитель одной из лучших семей страны и кумир всех моих одноклассниц.

Вдобавок ко всем своим врожденным качествам он был страшно одаренным. Я никогда не видела, чтобы он корпел в библиотеке, — а уж я видела все, что там происходило, — но его результаты никогда не были хуже моих, никогда. Честно говоря, они всегда были даже чуть лучше, потому что их отличала та блестящая легкость, которая дается только тому, кто не утруждает себя размышлениями и тяжелой работой. Мои результаты были заслужены, его — давались свыше. За мной стоял труд, за ним — талант. И это было обидно. Иногда мне так и хотелось вцепиться зубами в его поле — бархатно-темно-синее, все усыпанное блестками, как ночное небо, шириной с приличного размера плащ. Может, если бы я откусила от него кусок, мне бы тоже досталось немного этой блаженной легкости — хотя бы попробовать, хотя бы немного ощутить…

Не досталось. Вернее, досталось, но никакого блаженства я не ощутила, можете мне поверить. Он стал моим первым мужем, этот везунчик, отцом моего старшего сына. И Алекс действительно унаследовал этот талант, который удачно сочетался с какими-то качествами, взятыми и от меня, и поэтому он, Алекс… Впрочем, не буду. Я довольна мальчиком, у него все хорошо, и этого достаточно. Незачем теребить в этом месте судьбу, раз хоть где-то повезло.

То, что мы поженились, не стало сюрпризом ни для кого, включая нас самих. Слишком уж часто мы в школе сталкивались нос к носу, слишком много работали над чем-то вместе, слишком привыкли к постоянному соревнованию. Кроме того, я видела в нем то, чего так не хватало мне самой, и я имею в виду не только магию. Хотя и магию, конечно, тоже. Известно, что при очень близком взаимодействии магические поля тоже сливаются, взаимопроникают, смешиваются. Результат может быть непредсказуем, а взаимодействия существуют только в двух видах: или муж и жена, или мать и дитя. Именно поэтому так строго запрещаются даже малейшие попытки сближения между теми, кто владеет магией разных цветов. Это небезопасно чисто технически, а уж все прочие идейные расхождения наслоились потом, с разнообразными, как мне иногда кажется, целями, в попытках развести эти противоположности как можно дальше друг от друга.

Так что мне среди прочего было ужасно интересно прикоснуться к такой прекрасной, изначально дарованной магии, которой обладал мой первый муж. Вдруг и я таким образом немножечко приобщусь? Ну и потом мне вообще было страшно лестно — такая патрицианская семья, традиции, состояние. И тут я — простая девочка. Старательная, толковая, но… К тому же безумная зависть всех подруг и знакомых тоже подливала масла в огонь. В конце концов, ничто человеческое не чуждо даже самым лучшим из нас, а я, в сущности, и не претендовала…

Чего же искал во мне он? Не знаю. Если честно, у меня даже теперь, спустя все эти годы, нет ясного ответа на этот вопрос. Может быть, его тоже, как и меня, притягивала наша несхожесть? Может быть, он, втайне не доверяя собственной легкости, хотел найти опору в чем-то более основательном… Теперь уже не скажешь. Ясно одно — каждый из нас вышел из этого союза если не полностью разочарованным, то с изрядно потрепанной душой. Но это ведь тоже жизненный опыт, за который — в итоге — нужно все равно испытывать благодарность.

Я, на самом деле, благодарна. Несмотря на то что годы, проведенные в этом браке, были не из легких, без них я не поняла бы многого из того, что впоследствии помогло мне удержаться на поверхности жизни. И главное (если, конечно, не считать Алекса), что я вынесла из этого союза, сохранив и обретя заново, — моя магия.

Не надо думать, что я такая уж жестокосердная, корыстная эгоистка, если, вспоминая о браке, пусть даже неудавшемся, во главу угла ставлю то, какое это имело влияние на мои магические свойства. Просто для человека, облеченного магией, она всегда составляет не главную даже, а основную часть жизни, он всегда и все меряет ею и через нее, для него это причина существования и его следствие, средство жизни и ее цель, своего рода наркотик, если угодно. Все и всегда подчиняется магии, живущей в человеке, и даже то, что совершается ею, совершается ради нее.

Именно поэтому, вспоминая о своем муже, я делаю это в первую очередь через призму собственной магии. Но там кроме магии было, конечно, и много чего другого, как и у всех, кто выходит замуж в без малого девятнадцать лет за своего одноклассника но первой настоящей любви — потому что это, безусловно, была она. Молодость, сила чувства, щенячья безрассудность, легкость принятия решений и необязательность их выполнения, восторги друзей и опасения родителей с обеих сторон — каждый может перечислить все это сам, здесь, право же, сложно ошибиться. Всем, кто так или иначе был свидетелем происходящего, этот брак априори казался обреченным на дальнейший успех. Золотые — причем по-разному, но от этого только лучше — мальчик и девочка, законченное блестящее образование, широчайшие перспективы, сияющие глаза. Чего еще, казалось, можно желать?

Теперь, с высоты прожитых мною лет, я отвечу — зрелости. Зрелости и рассудка, умения оглядываться назад, желания посмотреть вперед хотя бы на немного — вот чего не хватило этому браку. Умения не плыть, сносимыми бурным потоком, изо всех сил удерживаясь над водой, а зацепиться, устоять, удержаться, выйти на берег. Наверное, мне не надо было все же выходить за него замуж… Или хотя бы подождать с этим немного, перевести дыхание, осмотреться. А с другой стороны — не факт, что это привело бы к чему-то лучшему. По крайней мере, если даже на секунду забыть про магию, из этого получился Алекс.

Я забеременела почти сразу, буквально в первый же месяц моей замужней жизни, и это только добавило уже и без того существующих сложностей. Да, у нас были сложности, несмотря на все обещанное счастье нашего брака, странно было бы, если бы обошлось без них.

Из очень скромной семьи с умеренным достатком я попала в богатый — по-настоящему богатый — дом. Там были свои обычаи, свои традиции, свои принципы и свои манеры — тысячу раз оправданные и проверенные десятилетиями, но от этого не менее чужие и странные для меня. На первых порах мы решили пожить в доме его родителей — нам выделили целое крыло, фактически отдельный свой дом, мы могли сутками не пересекаться с представителями старшего поколения. И тем не менее. Я не могла не чувствовать себя чужой, причем не просто чужой — чуждой, вторгшейся извне и грубо нарушившей уклад этого прекрасного пространства, а муж мой при этом оставался его любимым детищем, сердцевиной, вокруг и для которой крутилось и существовало все и вся. Я боялась слуг, стараясь обслуживать себя и мужа сама, постоянно попадала впросак и совершала нелепые движения. Я говорила не то, поступала не так, казалась смешной и глупой сама себе и даже думать боялась, как воспринимают меня окружающие. Они, на самом-то деле, скорее всего даже не замечали большинства из того, что причиняло мне такие мучения, но там и тогда мне было от этого не легче.

Никакая из этих трудностей не была непреодолимой, и ничто не выходило за рамки обычного периода адаптации, который, скорее всего, прошел бы сам по себе, оставив лишь несколько забавных воспоминаний, о которых так славно рассказывать в семейном кругу много лет спустя, при условии, конечно, что этот семейный круг счастлив. «А помнишь, как ты опрокинула мне под ноги тарелку супа? — Да-да, а твоя мама еще сказала…» Все радостно смеются. Мы просто не дожили до этих блаженных времен, сломавшись раньше.