Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики - Александр Куприянович Секацкий

его называет Виттгенштейн. Сделай это, и ты, по крайней мере, не прогадаешь. И вот, добиваясь исчерпывающего понимания, я и говорю: принеси мне щетку, в которую воткнута палка! И что же? Вопреки ожиданиям, вопреки вполне логичному теоретическому предположению, более обстоятельное описание как раз и вызвало затруднения…

Но как такое может быть (при том что подобное случается сплошь и рядом)? Почему «швабра» и есть самое точное имя для нашего предмета в отличие от «палки со щеткой» и «вон той штуковины в углу»? Допустим, швабра есть не подлежащая дальнейшему уточнению смысловая единица. Но почему «дальнейшее уточнение» вообще способно привести к результату, противоположному ожиданиям? Почему отсутствует напрашивающийся к уточнению парный термин «расточнение»? И еще множество вопросов возникает в этой связи, некоторые из них оказываются метафизически нетривиальными. Таков вопрос о надлежащем уровне точности, вопрос, который мы можем прояснить, фигурально сметая с него пыль и сор шваброй Витгенштейна.

Вспомним бритву Оккама – это инструмент, предназначенный для отсечения всех избыточных и промежуточных сущностей. Швабра Витгенштейна действует более тонко: она расчищает поверхность до нужного уровня точности. При этом мы должны признать, что все уровни точности равноправны, если каждому из них соответствует некий собственный набор феноменов. Уточнение швабры до состояния щетки, насаженной на палку, нелепо, однако если мы хотим, например, представить мир щеток – что вполне возможно для какой-нибудь детской (или не детской) познавательной передачи, – то там, наряду с платяной, зубной щеткой и кисточкой, вполне уместной будет и щетка, насаженная на палку (ведущий может предварить это словами: «А вот и наша знакомая швабра – она тоже щетка»). То есть уточнение, поначалу совершенно бессмысленное, все же обрело некий топос уместности, хотя и весьма экзотический.

С другой стороны, «расточнение» до уровня «длинной штуковины в углу» – и оно может обрести свой оптимальный диапазон, если, например, нужно потревожить кота, забравшегося на высокий шкаф, – тут ведь, в принципе, подойдут и лыжи, тоже почему-то стоящие в этом углу.

Тогда, наряду с общелогической процедурой обобщения и индивидуации, мы можем выделить параллельную ей, но совершенно особую шкалу, где перемещающийся регулятор будет двигаться либо в сторону уточнения, либо в сторону «расточнения», причем может оказаться, что, перемещаясь вдоль шкалы, мы обнаружим несколько подходящих феноменов (уровней), для каждого из которых в соответствующий момент будет достигнута оптимальная точность, и при этом промежутки как уточнения, так и «расточнения» будут пустыми.

Феномены проступают в своей определенности по ходу уточнения и «расточнения» шкалы, как электроны на квантовой орбите, – скачками, квантовыми порциями. Кстати, и движение вглубь материи, в процессе которого физика уточняет свое понимание мира, двигаясь при этом в сторону обобщения, – и оно вынуждено считаться со шваброй Витгенштейна. Например, атом Демокрита (ну или Лавуазье, Ломоносова) мы может сравнить с атомом Бора уже знакомым нам способом.

– Разве атом не является мельчайшей частицей материи? – так долгое время спрашивали сторонники атомистики, пока не услышали ответ Бора и его сторонников, вернее уточняющий вопрос:

– Вы имеете в виду ядро, состоящее из протонов и нейтронов, вокруг которого вращаются электроны по своим орбитам?

Уточнение было принято и признано триумфом физической науки. Положительно заряженное ядро и отрицательно заряженные электроны – такая своеобразная комбинация элементарных частиц несколько десятилетий репрезентировала собственную реальность атома. Пока не возникла квантовая хромодинамика (КХД), которая и развенчала эту комбинацию, разобрала на манер щетки, в которую воткнута палка. И, разумеется, последовал новый уточняющий вопрос:

– Что вы, собственно, имеете в виду под протонами и нейтронами? Определенную конфигурацию из кварков и антикварков, обладающую цветным зарядом?

«Когда количество новых элементарных частиц перевалило за сотню, теоретики схватились за голову, но в начале 1960-х годов Мюррей Гелл-Ман в Калтехе разработал кварковую модель, позволившую навести некоторый порядок в открытом экспериментаторами хаосе. Согласно его предположению, все вновь открытые частицы можно составить из простых комбинаций фундаментальных объектов, которые Гелл-Ман назвал кварками. Частицы, получаемые в ускорителе, можно было разделить на состоящие из трех кварков и на состоящие из кварка и антикварка. Новые комбинации, составленные из того же набора, из которого состоят протон и нейтрон, согласно предсказаниям, должны были образовывать нестабильные частицы с массами порядка массы протона. Такие частицы были действительно обнаружены, и их время жизни оказалось довольно близким к нашей оценке – 10–24 секунды»[21].

Возникает искушение применить подобное описание и для других объектов, не столь мелких. Попробуем.

Объект «щетка», входящий в состав швабры, в действительности является неэлементарным, он представлен ворсинками и щетинками, прикрепленными к плоскости различным образом: либо перпендикулярно и параллельно (собственно щетки), либо кустообразно – кисти и кисточки. Благодаря этим успехам уточнения удалось теоретически предсказать появление «швабр» – устойчивых объектов, масса которых достигает 1 × 1000 масс зубной щетки – и вскоре эти объекты были экспериментально обнаружены стоящими в углу рядом с лыжами…

Заметим, однако, что открытие щетинок и их конфигураций, из которых действительно составлены различные объекты макромира, не отменило реальности объектов, ранее считавшихся логическими индивидами: щетка отнюдь не исчезла из словаря после того, как выяснилось, что это всего лишь набор ворсинок (щетинок), закрепленных перпендикулярно плоскости, не исчезла она и из готового инвентаря, более того, там в качестве своеобразных атомарных индивидов остались и еще более сложные конфигурации, такие как швабры.

Вот и атом не потерял своей реальности от того, что он оказался конструкцией, состоящей из конструкций. Просто уточнения и «расточнения» (некоторые из них, которые можно назвать удачными) позволяют обнаружить и другие уровни, каждый из которых, в свою очередь, дает возможность внести кое-какие изменения в исходный уровень. Во всем остальном соответствующая реальность описывается как и описывалась. Реальность, соответствующая физике Галилея, никуда не исчезла.

Диапазоны реальности и проблема устойчивости

Как уточнение, так и «расточнение» носят квантовый характер, несмотря на плавное перемещение «риски». Между двумя соседними диапазонами реальности располагается что-то вроде слепой зоны. Электрон перескакивает с одной орбиты на другую, заполняя разрешенные ему уровни; что с ним происходит в промежутках, как он при этом выглядит, мы не знаем. Вот и протон в этом же смысле есть разрешенный уровень, устойчивая конфигурация трех кварков. Прочие конфигурации слишком неустойчивы и тем самым уровня реальности не образуют.

Все это феномены микромира, и если в поле классической физики и тем более в сфере живой природы признавался восходящий к Аристотелю принцип «Природа не делает скачков», то здесь, в квантовом мире, впору выдвигать противоположное утверждение: природа не знает постепенности. И, как уверены многие физики, в промежутках между разрешенными орбитами электрон просто не существует. Нельзя даже сказать, что истина где-то посередине, поскольку середины как раз-таки