Полигон - Сергей Тюриков

Ночью у Елены поднялась температура, появились боли внизу живота. «Но-шпу» и другие обезболивающие она принимать побоялась и вызвала «скорую». Приехавший доктор категорически решил везти ее в областную больницу. По дороге, кроме того, открылось кровотечение. Случилось то, чего так боялась Донцова. Ослабленная двумя предыдущими абортами матка на этот раз не смогла удержать плод, и произошел выкидыш. Каталка, УЗИ, операционная. Все эти этапы пролетели как в тумане. Очнулась на следующее утро уже в палате. Соседки смотрели на нее с сочувствием, подходили и предлагали помощь. Усыпленный наркозом мозг потихоньку отходил. Где-то там, внизу тела была пустота с тупой ноющей болью. Елена была в отчаянии. Ни есть, не пить не хотелось, да и жить тоже.

Еще вчера с плодом все было хорошо. С Ушкаловой они по очереди крутили снимок УЗИ, выискивая ручки, ножки, представляли, какой из себя будет девочка, а уже сегодня ни дочки, ни любимого мужчины. Все было плохо.

– Надо кому-то сообщить, что я здесь, – рассуждала Елена. Одна из соседок подала ей «сотовый», и она набрала Ушкалову, сказала, где ее искать.

Уже в обед та была у нее в палате и не знала, как утешить подругу.

– Скажи Хляпину, что я здесь, а родителям сама сообщу.

– Надолго здесь? Что говорят?

– Первый обход я проспала и с врачом не говорила, но думаю, не меньше недели продержат. После выписки все равно поеду к родителям. Только вот не знаю, говорить ли им про беременность и про Дымова? Опять Бог меня за что-то наказал. Когда же у меня все будет хорошо, а? – слезы то и дело наворачивались на глаза Елены.

– Да брось отчаиваться, – подбадривала ее как могла Ушкалова. Жизнь, как зебра, полоса черная, полоса белая. У тебя точно следующая полоса будет белая, и все будет хорошо. Мужики вернутся, «состряпаете» с Дымовым другую Машу. Я еще у нее крестной буду.

Они проговорили до «тихого часа», после чего Ушкалова, оставив фрукты и сок, ушла.

Рассказать родителям правду о Дымове и о беременности Донцова решила после выписки из больницы. Сейчас же посчитала лишним их беспокоить.

Вместо недели Елена пробыла в больнице десять дней. После выписки ей еще на неделю дали «больничный». Ушкалова приехала ее встречать и передала приветы от конторских. Решили пройтись пешком по городу. Донцова после замкнутого пространства четырех стен палаты хотела вдоволь надышаться свежим воздухом. Тополя, рябины, черемуха, липы своим осенним разноцветием украшали улицы города. Проходя мимо фотоателье, Елена решительно направилась туда и купила красивую рамку под фотографию.

– Приклею снимок УЗИ Маши в рамку на память, – пояснила она. Ушкалова, понимая чувства подруги, не стала ей возражать и отговаривать.

Этот день прошел для Донцовой безрадостно, но спокойно. Вечером, уже лежа в постели, она то и дело рассматривала на сотовом снимки Дымова и в рамке УЗИ Маши. Она все не верила и не хотела верить, что потеряла вот так нелепо обоих. С тяжелым сердцем она все же уснула.

На следующее утро, собираясь в Кунгур к родителям, Елена спохватилась, что у нее даже нет нормальной фотографии Дымова. Снимки на ее сотовом могли только дополнить его образ. Подумав, она вспомнила, что какой-то солдат в праздник 23 февраля снимал торжественное в клубе. Она пошла в штаб части. С помощью дежурного нашла фотографа, который дал ей несколько снимков, где был Дымов.

В 11 часов Елена уже была на автовокзале, а в 11.30 села в автобус Пермь-Кунгур. В пути следования достала фотографии и всю дорогу смотрела на своего Дымова, вспоминала их встречи. В Кунгуре ее встречал отец и на машине привез домой. Родители жили в своем доме, на пороге которого Елену встретила мать, Ольга Андреевна. Было уже обеденное время, и она посадила домочадцев за стол. Кушая борщ, Елена решилась рассказать родителям все свои новости. Обалдев от услышанного, те даже есть перестали.

– Ну, а какой он, зять-то? – первым спросил отец Николай Николаевич.

– Закончим с обедом, покажу фотографии, – сказала дочь. Закончив трапезничать, все с нетерпением перешли в комнату. Елена достала из сумочки фотографии, свой сотовый и передала отцу. Они с матерью сели на диван и внимательно смотрели снимки. Дымов им понравился, но их смутила разница в возрасте. История с исчезновением полигона не укладывалась в головах родителей. Особенно к этому подозрительно отнеслась Ольга Андреевна. Она снова и снова пытала вопросами дочь, которой и так было тяжело на душе. Без слез однако в родительском доме не обошлось. Только к вечеру все успокоилось.

Неделя у родителей пролетела быстро. Вернувшись в Пермь, Донцова вышла на работу и вновь влилась в городской ритм жизни. Каждый раз, когда Елена возвращалась домой, обстановка и вещи в квартире напоминали ей о Дымове. В ее сердце теплилась надежда на его возвращение. Она даже один из снимков из сотового увеличила и тоже поместила в рамку. Его фотографию и снимок УЗИ Маши повесила в комнате на стену на видном месте.

В связи со всеми драматическими событиями в ее жизни, у Донцовой пропал интерес к общественным делам. Дымова в части не было и не было стимула там появляться. Потихоньку она вышла из «женсовета». Другие мужчины ей были без интереса. Затворницей себя не считала, во всех мероприятиях военторга участвовала, но уже без желаемого энтузиазма. В Перми «на плаву» ее поддерживали в основном Ушкалова и обе Людмилы, хотя и им тоже было несладко. Все женщины жили надеждой на возвращение любимых мужчин.

В октябре Людмила Васильевна и Людмила Александровна в составе группы родственников пропавших военнослужащих ездили в Новгород. Их возили на место, где находился полигон. Все убедились, что автомобильная дорога, железнодорожные пути, линии электропередач обрывались по его периметру. Вместо инфраструктуры располагались леса и поля. Прибывшие разбредались по местности, пытаясь найти какие-либо следы людей, всматривались в небо, пытаясь увидеть неизвестные белые шары. Но все поиски были тщетными. С такими «непонятками» родные и близкие возвратились обратно в Пермь.

В феврале Елена пошла в отпуск. По совету гинеколога по путевке съездила на две недели в санаторий в Кисловодск. Горный воздух, процедуры, грязи и минеральная вода способствовали восстановительному процессу организма. Самочувствие заметно улучшилось. Отношений с мужчинами там не заводила, хотя многие имели на нее вид. По меркам Елены, никто из них не шел в сравнение с Дымовым. Она его, действительно, сильно любила. Оказывается, расставание только укрепляло это чувство, чего она раньше не испытывала.

Так шли дни за днями, месяцы – за месяцами, а хороших новостей от военного руководства части не было.

15 августа, согласно приказу Дымова, экипажи вертолетов Орлова и Зарубина полетели по своим маршрутам на разведку. Секторы определили разные, чтобы не мешать друг другу. Погода была хорошая, на небе ни облачка. Внизу, на земле, простирался осенний пейзаж. Желтые и красные наряды лиственных деревьев и зеленые хвойных складывались в разноцветный узорчатый ковер. В речках и озерах отражалось яркое солнце. Прошло уже больше часа лёта, – и ни одной живой души. Наконец, Крупин оживился.