Формула мудрости - Давид Иосифович Гай

размаха, которые предполагают положить в основу экспериментальных исследований.

Наконец самое главное: теория крыла конечного размаха была все-таки создана. Ее разработал профессор Геттингенского университета Людвиг Прандтль со своими учениками. Он выявил два важных для практики фактора: зависимость аэродинамического качества крыла от его удлинения и наличие так называемого скоса потока за крылом.

Почему же исследования по теории крыла конечного размаха, столь удачно начатые Чаплыгиным, более не продолжались? Мог ли их провести Жуковский? У самого Чаплыгина, кстати говоря, не возникало и тени сомнения в чистоте эксперимента. А между тем выяснилось, что именно в техническом несовершенстве аэродинамической трубы и крылась разгадка. Зазоры у стенок приводили к погрешностям в измерениях. Ни Жуковский, ни Чаплыгин не знали этого. Что касается Николая Егоровича, то он в ту пору занимался многими вопросами, в частности вихревой теорией винта. Она казалась ему более ясной и изученной, в ней он видел больше возможностей практического использования. А вскоре началась первая мировая война, Жуковский занялся деятельностью, связанной с повышением боевой эффективности русских самолетов. Чисто теоретические вопросы отошли на второй план.

Нисколько не умаляя заслуг выдающегося ученого Прандтля, отметим ради справедливости: основные положения теории крыла конечного размаха созданы Чаплыгиным. К сожалению, о них западные исследователи не были хорошо осведомлены: скорее всего помешала этому начавшаяся вскоре мировая война, прервавшая международные научные связи. Да и, кроме того, в России доклады ученых, особенно в области авиации, широко не публиковались и зачастую оставались в виде сообщений и официальных записок в архивах разного рода комиссий и обществ.

Работы же Прандтля по крылу конечного размаха оформились в печати в 1918—1921 годах.

...И еще одна чаплыгинская работа тех лет привлекает внимание — «Теория решетчатого крыла», увидевшая свет в 1914 году. Возможно, считает ученый, аэроплан с решетчатыми крыльями будет более устойчив в полете. А если в крыле самолета сделать сквозную прорезь (щель), то подъемная сила значительно увеличится, правда, при определенных условиях, а именно при больших углах атаки. Тогда под действием разности давления на нижней и верхней поверхностях крыла воздух устремляется через щель из области под крылом в область над крылом, что и приведет, по мнению ученого, к возрастанию подъемной силы.

Такие крылья получили в дальнейшем название щелевых, или разрезных.

Прошли десятилетия, были поставлены тысячи экспериментов, построены сотни моделей разрезных крыльев, и выяснилось, что они уступают обыкновенным крыльям по прочности. В современном самолетостроении к разрезанию крыла не прибегают, а используют с той же целью предкрылки или щелевые закрылки. Таким образом, можно с полным основанием считать, что работа Чаплыгина «Теория решетчатого крыла» положила начало глубоким многолетним исследованиям крыльев летательных аппаратов, причем эти исследования вел и сам Чаплыгин (о чем говорит работа 1921 года «Схематическая теория разрезного крыла аэроплана»), и многие другие ученые. Одним словом, Чаплыгин — родоначальник теоретических исследований по механизации крыла.

Чаплыгинская теория решетчатого крыла была взята на вооружение турбостроителями, ведь колеса турбин представляют собой, по сути дела, специфические решетчатые конструкции.

В последующие пять лет Сергей Алексеевич не опубликовал ни одной научной статьи, не выступил ни с одним докладом. Творческий кризис? Вовсе нет. Как-то даже странно сопрягать понятие кризиса с обликом ученого, которому посильны любые, самые запутанные задачи, требующие применения математического аппарата. Почему же ни одна из них не отразилась в течение пятилетия в законченную строгую научную работу? Между тем предыдущие годы оказались щедрыми на достижения...

Для Чаплыгина самое верное и строгое мерило ценности исследования — его ясность, точность и новизна. Неясное, подвергаемое сомнению, не несущее, на его взгляд, открытия он безжалостно отбрасывал. Наброски, наметки, а то и готовые разработки не превращались в статьи и доклады. Плюс к этому его органическая нелюбовь к литературному оформлению своих работ. Если бы не его ученики, многие выполненные им исследования остались бы в черновиках.

Чрезвычайная строгость к своему научному поиску определяла сущность Чаплыгина.

«Эта работа не дает ничего принципиально нового». «Эта работа нуждается в документальной проверке», — отвечал он тем, кто недоумевал по поводу того, что Сергей Алексеевич не публикует, казалось, безусловно оригинальных и глубоких статей.

Вопросы личного приоритета его не волновали. Здесь он полностью сходился с Жуковским. Щедро раздаривая идеи, он не заботился о сохранении их авторства. Они равно принадлежат науке, а значит, человеку, считал он. Суета вокруг приоритета была ему совершенно чужда.

Шла мировая война, сводки с фронтов мало утешали. В войне участвовала и авиация — «пятый род войск». Жуковский помог организовать в Техническом училище четырехмесячные курсы для военных летчиков. Пилоты изучали теоретические основы авиации. Николай Егорович занялся проблемами бомбометания с аэропланов. Летом 1916 года он организовал авиационное расчетно-испытательное бюро. Вместе с учениками вел расчеты конструкций существующих типов самолетов, аэродинамические исследования новых авиационных бомб. Сергей Алексеевич видел его реже, чем обычно.

Февральскую революцию 1917‑го Сергей Алексеевич встретил, как и вся передовая часть русского общества, надеждами. Вместе с другими профессорами он вернулся к преподаванию в Московском университете. Нескончаемые митинги, собрания; люди с флагами и красными бантами, прекраснодушные речи — и быстро охладившая разгоряченные умы суровая действительность в лице Керенского, провозгласившего: «Война до победного конца!»

Буржуазно-демократическая революция 1917 года, которая не только не разрешила, но даже углубила и обострила экономические, социальные и политические противоречия в стране (а к ним надо прибавить тяжелые последствия крайне непопулярной среди трудящихся масс войны) , оказалась лишь этапом на пути к революции пролетарской, социалистической.

Когда она свершилась, Чаплыгин сразу принял сторону Советской власти.

Первые бурные дни внесли немало перемен в его судьбу. Вновь цитирую В. В. Голубева: «Если раньше его (Чаплыгина. — Д. Г.) административная, общественная деятельность и его исследовательская научная работа шли совершенно различными, не связанными друг с другом, даже расходящимися путями, то теперь они получили единую точку приложения. Изменившиеся общественные и экономические отношения потребовали от него участия в общей сознательной работе именно как ученого, по своей непосредственной, прямой специальности. И С. А. Чаплыгин после революции с головой уходит в научную и научно-организационную работу».

Заострим внимание читателей на этой мысли и постараемся вскоре рассеять их возможное недоумение. До сей поры говорилось исключительно о научных занятиях Сергея Алексеевича. Административные, общественные обязанности? Вяжутся ли они с обликом сугубого теоретика, погруженного в формулы? И какая, собственно, административная, общественная деятельность имеется в виду?

МЕРЗЛЯКОВСКИЙ И «ДЕВИЧКА»

Одна из главнейших задач всего образования именно в том и состоит,