Оракул - Ирина Романова

— Уходи туда, откуда пришла, забирай меня!

Миг и под тварью открылся портал, и мы полетели туда. Она, вереща в ярости, раздирала моё тело.

Тварь, не получив вожделенную душу, продолжала рвать тело. Рядом хлопали открывающиеся порталы, из них выскакивали существа с мечами, в боевых ипостасях, Повелитель и серебряный дракон бились за останки Оракула, а твари почувствовав поживу вылезали из щелей и кидались на них в надежде урвать хоть кусок.

Пять осколков души.

… нет, не умрём — но лишь, из тьмы,

восстанем МЫ, восстанем МЫ…

в ИНУЮ ЖИЗНЬ, из праха — в СВЕТ!..

ведь, смерти нет, ведь, смерти нет…

я слышу ЗОВ: не медли, брат,

взлетать пора, взлетать пора…

восстань — в НАШ ЗВЁЗДНЫЙ ХОРОВОД –

МИР НОВЫЙ ждёт, МИР НОВЫЙ ждёт!..

… ужель закончен путь земной?..

— ДОМОЙ, ДОМОЙ?.. ДОМОЙ, ДОМОЙ!..

да будут помыслы чисты!..

ИНАЯ ЖИЗНЬ, какая ты?..

пусть плоти нет — но СЕРДЦЕ ЕСТЬ!..

сейчас-и-здесь, сейчас-и-здесь…

биенья СЕРДЦА не унять…

ИНАЯ ЖИЗНЬ, встречай меня!..

*Автор не известен.

Триста лет спустя.

Осколок первый. Нищенка.

По пыльной дороге брела старуха, опираясь на клюку, одетая в грязную, местами порванную одежду, в растоптанных ботинках, перевязанные верёвкой, грязные спутанные космы. Она жила в хибарке на краю города, жила подаянием и иногда предсказывала судьбу, последние года ей это удавалось с поразительной точностью. Сегодня ярмарочный день, значит, ей больше перепадёт, перед зимой бы дров купить, иначе эта будет для неё последней. С трудом переставляя больные ноги, она плелась по дороге, вернее, по краю совсем, чтоб не сшибли проезжающие мимо телеги и скачущие всадники. С трудом добравшись до лестницы храма, села прямо на одну из них. Служитель вынес ей кусок хлеба и кружку воды, они подкармливали её жалея. Поблагодарив юного служителя храма, съев хлеб и выпив воду, отдала кружку, ну хоть что-то за три дня. После последнего похода сюда она заболела, простыла под дождём. Как выжила, одним богам видно.

Хотела ли она смерти, наверно да, устала, измучалась совсем. Но словно что-то держало её тут, какой-то долг. Она вздохнула тяжко, и протянула сухую сморщенную ладонь к поднимавшийся по ступеням людям в надежде на подаяние. Подавали хоть и мало, но к вечеру набрала целую горсть медяков, завернув их драный платок и спрятав за пазухой, оставила две монетки, одна богам на подаяние, чтоб попросить о лёгкой смерти, вторая купить еды. Покряхтев с трудом, встала и шаг за шагом шла по каменной лестнице, пересчитывая ступени. Перешагнув последнюю с трудом разогнувшись, зашла под своды храма, тепло сухо, не то, что у неё в хижине, она насквозь дырявая, продуваемая всеми ветрами, как не затыкай щели. Сегодня пойду к богу смерти, может всё-таки услышит её сегодня, ведь сегодня, когда боги слышат просьбы и небеса открыты для всех прошений. Вздохнув, доковыляла до чёрной статуи, кинув монету, зашептала молитву, напоследок дотронувшись до подола плаща бога. Показалась словно она дотронулась до ткани, хотя наверно показалось, камень он и есть камень. Снова пошла к выходу, дойдя до дверей, облокотилась передохнуть, ещё в лавку надо зайти, лавочник специально держит товар, который не берут, а ей он продаёт за копейки, да ещё и лишнего бывает сунет, тоже жалеет. Она прожила простую жизнь много работала, пережила всех родных, и теперь ждала, когда смерть и её заберёт. Навстречу шла большая толпа народу, воины, окружавшие богатого горожанина. Старуха была подслеповата, поэтому протянув руку, надтреснутым голосом попросила подать, богатые бывают щедры к нищенке.

— Ты старуха что предсказывает будущее?

— Я мой господин!

— Хорошо предскажешь, дам серебра горсть!

— Господин так щедр, к бедной старухе…

Старуха напряглась, вглядываясь в человека, горсть серебра — это дрова на всю зиму. Смотря, ловила обрывки видений, и увидела свою смерть от рук этого же человека, предсказание было ужасным, за это она заслужит смерть, но то, что боги показали ей, что будет после смерти, понравилось ей. Ну что ж, вот оно её предназначение.

— Ну что ж Правитель слушай, да внимательно! Горячо любимая юная жена, родила детей не от тебя, её силой отдали за тебя замуж и отец детей, ждёт, когда они подрастут, чтоб выкинуть тебя с трона!

— Как ты смеешь мерзкая старуха такое мне говорить! Сдохни!

Воткнув кинжал ей в живот, Правитель смотрел с ненавистью в ясные, вдруг ставшие цветными глаза старухи. Она, рассмеявшись сухим каркающим звуком, произнесла.

— Это ещё не всё! Смерть твоя вернётся с детьми рабыни, которую ты продал, как только она забеременела от тебя близнецами! Истинные правители придут через пятнадцать лет и зальют дворец кровью, и будут править они и их потомки железной рукой, целым миром.

Глаза потухли, кровь залила пол храма, тело, соскользнув с кинжала, уже мёртвое упало на пол. Жрецы причитали и шептали молитвы, старший жрец, выйдя из толпы, посмотрел на правителя.

— Тебе больше нет входа в храм, боги не пустят святотатца на порог, ты будешь проклят ими, а слова провидицы сбудутся!

Громыхнул гром, храм вздрогнул и мгновение ока правитель оказался лежащим на земле за приделами храма.

— Приготовьте тело к сожжению, она должна уйти достойно, её прах будет развеян у реки!

Проводил взглядом, блеснувшую искру, отделившуюся от тела, и прошептал.

— Возвращайся Оракул скорее, наш веер стоит на пороге гибели, идёт война, мор, голод. Одна ты способна снова вернуть равновесие.

Осколок второй. Валькирия.

Война терзавшие миры не кончалась уже больше двести лет, кровь лилась рекой. Тела сжигались горами. Воевать шли всё, кто мог держать в руках оружие. И она пошла в шестнадцать лет вместе с сёстрами по племени, взвалив именную секиру на крупные плечи увитыми мышцами руками, вздохнула, вытирая большой рукой, пот с лица. Вроде перерыв наметился. Начали стаскивать трупы в кучу сильно раненных добивали, остальных лечили, утаскивая в палатки. После сожжения и прощания с погибшими, наконец-то сели за поздний ужин, ополоснувшись в ближайшей речушке вместе с тремя оставшимися сёстрами из тридцати пришедших двадцать лет назад. Они были из древнего рода воительниц, их женщины рождались крупными, росли не меньше, чем хороший мужик, их тренировали с трёх лет, они были достойными воинами. Уважение, заслуженное ими, было справедливым, поэтом подходя к костру им сразу освобождали место, выдавали миски с едой и фляжки с вином.

Её звали Залина, младшая из трёх, была любима орком, который бился всегда рядом, защищая её, и видя в ней мать его детей. Она, видя это тоже полюбила его ненавязчивую опеку, но к телу не допускала, так как это грех, воительницам нельзя было любить и рожать детей, хотя после того, что она видела здесь, важно ли это? Возможно, завтра её просто не станет, она так и узнает, что такое мужская ласка. Телом она отличалась от воительниц сестёр, была стройной, с широкими бёдрами и крепкой высокой грудью. Много воинов лишились зубов, пытаясь хотя бы пощупать её.