Голубая Луна — Возвращение - Саймон Грин

сюда не за этим, — сказал Чанс. Он лаконично и пренебрежительно улыбнулся немногим оставшимся на прослушивании, а затем повернулся к ним спиной. На наставников он тоже не смотрел. Его взгляд был устремлён только на Хока и Фишер. — Я здесь, чтобы поговорить с вами наедине, Лорд и Леди. Я доставил важную весть от самого Короля Руфуса. И мои слова предназначены только для ваших ушей.

Хок и Фишер снова посмотрели друг на друга, и между ними установился молчаливый контакт. Затем они оба встали и задумчиво посмотрели на Патрика Чанса. Хок посмотрел на Роланда Безголового Топорщика. — Позаботься о последних претендентах. Мы подчинимся твоему решению.

— Эх, проклятье, я надеюсь, после стольких то лет, — сказал Роланд. — Вы бродите вокруг и мило беседуете с молодым и нахальным посланником, а я заканчиваю настоящую работу…

— Как всегда грациозно, Роланд, — сказала Фишер.

— Это был долгий день, сказал Роланд. — Голова разболелась.

Хок жестом пригласил Патрика Чанса следовать за ними, и они вышли из зала прослушивания, прошли по нескольким коридорам и вошли в тихую боковую комнату. Хок сел за единственный стол и жестом предложил Чансу занять место напротив него, а Фишер плотно закрыла дверь. Чанс вежливо отказался от предложенного стула и побродил по комнате, осматривая её. Фишер вернулась и встала рядом с Хоком. Чанс резко повернулся и скупо улыбнулся. Он больше не выглядел очаровательным. Он выглядел холодным и сосредоточенным, как будто перед ним стояла необходимая, но неприятная обязанность, которую он твёрдо решил выполнить.

— Время, — сказал он. — Так много времени… Неужели ты думал, что сможешь убежать от своего прошлого, просто сбежав в другую страну, чтобы стать кем-то другим? Неужели ты думал, что тебя когда-нибудь простят за то, что ты сделал? Нет. Пришло время… тебе умереть.

Он не стал доставать меч. Он воздел руки в позе призыва, и из его искаженного рта вырвалось древнее и ужасное Слово Силы. В воздухе вокруг Хока и Фишер, шипя и потрескивая, появилось заклинание изменения, призванное изменить форму их тел, их плоть и кости, и превратить их в нечто совершенно неспособное выжить. Медленная и скверная смерть. Вот только… заклинание не смогло достичь Хока и Фишер. Оно завывало и искрилось в воздухе вокруг них, не в силах ни зацепиться за них, ни хоть как-то повлиять на них. Странные огни мерцали и вспыхивали, странные энергии бились в комнате, но ничего из этого не сработало. Заклинание распалось, безвредно рассеялось и исчезло, оставив Патрика Чанса тупо смотреть на неизменных Хока и Фишер перед собой.

— Это невозможно, — оцепенело произнёс он. — Чары изменения — одни из самых древних; ничто в этом мире не может противостоять заклинанию изменения такого масштаба!

— Это была хорошая попытка, — сказал Хок. — Но заклинания изменения против нас бесполезны.

— Не после всего, через что мы прошли, — сказала Фишер.

— Низшая магия не может коснуться нас, — сказал Хок. — Нас коснулась Дикая Магия, и мы всегда будем… теми, кто мы есть.

— … Верно, — сказала Фишер.

Хок неторопливо поднялся на ноги и холодно посмотрел на Патрика Чанса. — Итак. Ты ведь на самом деле не внук квестора? Кто послал тебя?

— Кто ещё знает, кто мы на самом деле? — потребовала Фишер.

Чанс поднялся и с усмешкой посмотрел на них. — Вы никогда не узнаете. Вы не можете заставить меня говорить.

— О, я думаю, ты поймешь, что мы можем, — сказал Хок.

— Нет, — сказал Чанс. — Вы не сможете. К этому моменту я был подготовлен ещё до моего отъезда. Цена неудачи была мне предельно ясна.

Его спина внезапно выгнулась дугой, лицо исказилось от ужасной агонии. Он упал на пол и лежал там в конвульсиях, пытаясь выдавить крик сквозь стиснутые зубы. Хок и Фишер поспешили к нему, а затем резко остановились, так как то, что было Патриком Чансом, изменило свою форму, превратившись в нечто, никак не похожее на человека. Это был демон. Но не тот огромный и тёмный, которого они видели раньше в Зале прослушивания; это была просто приземистая, искаженная форма с игольчатыми зубами, алыми глазами и зазубренными когтями. Он несколько раз лягнул, один раз зло бросился на них, а потом умер. Плоть быстро отделялась от костей, которые, в свою очередь, растворялись, пока не осталось ничего, кроме тёмного пятна на деревянном полу и неприятного запаха в воздухе. Хок и Фишер подошли к открытому окну и глубоко вздохнули.

— Ну, сказал Хок. — Это было… интересно.

— Интересно, проклятье! — сказала Фишер. — Кто-то знает, кто мы на самом деле!

— Рано или поздно это должно было случиться, — сказал Хок. Он повернулся, чтобы посмотреть на тёмное пятно на полу, которое уже впитывалось в дерево. — Сто лет прошло с Войны Демонов… и мы встречаем двух демонов за один день. Можно подумать, что кто-то пытается нам что-то сказать.

— Не забывая о стае мёртвых птиц, которые свалились нам на голову сегодня утром, сказала Фишер. — Что это было? Угроза или предупреждение?

— Уже поздно, сказал Хок. — И я устал. Пойдём спать.

* * *

Когда они наконец-то легли спать, на улице был поздний вечер и уже стемнело. Они и не заметили, как затянулось прослушивание. Они сидели бок о бок в большой кровати с балдахином, на матрасе из гусиного пера, в который можно было провалиться. Их спины поддерживало мягкое изголовье, а от стен исходил тёплый золотистый свет. Древо заботилось о себе. У Хока была кружка горячего шоколада. У Фишер был большой бокал бренди. С бумажным зонтиком в нём. Оба они по-своему согревали внутреннее “я”. Они были одеты в длинные белые ночные рубашки, на левой стороне груди которых были со вкусом вышиты их инициалы. Когда они были моложе, то никогда ничего не надевали в постель, но они неохотно согласились надеть эти вещи, потому что иначе это шокировало студентов, когда они шли в клозет рано утром. К тому же, зимы стали намного холоднее. Их комната была удобной, даже уютной, и абсолютно никто их не беспокоил. Хок и Фишер сидели, прижавшись друг к другу, натянув одеяло до пояса, и тихо обсуждали события дня. У изножья балдахина, на куче очень вонючих одеял, свернувшись калачиком, лежал их весьма вонючий старый пёс и громко храпел. Это был огромный, длинноногий, ширококостный зверь, не принадлежащий к определённой породе, уже старый, как и они сами, но всё ещё достаточно активный, чтобы отхватить изрядную долю неприятностей. Его шерсть была серой, а вокруг морды — белой. Он беспокойно дёргался, гоняясь за кроликами в своих снах. Он громко пукал.