Идентификация Спрута - Сергей Щеглов

– Что значит – не знаете? – фыркнул Калашников. – Вы же робот!

– Нестандартная ситуация, – пояснил УРТ-1976. – Робот девятнадцать шестьдесят пять поместил себя в контейнер у подножия статуи Пророка и попросил его никогда больше не беспокоить.

– Что за бред? – удивился Калашников. – Зачем ему это?

– Я не знаю, – повторил УРТ-1976. – Он отделил свой разум.

– И часто у вас здесь такое происходит? – поинтересовался Калашников. Не дожидаясь ответа, он отослал запрос в Сеть и развернул перед собой экран с отчетом. Ни разу, гласило краткое резюме. Только технологическая возможность.

– Такого никогда не было, – подтвердил УРТ-1976. – Ты же знаешь, Пророк, роботы не сходят с ума.

Что за технологическая возможность, поинтересовался Калашников у Сети. Отделение сознания, ответил поисковик, аналог человеческого самоубийства. Предусмотрено на случай нарушений функционирования сознания, представляющих опасность для коллективного разума в целом. Осуществляется аварийным модулем я-модели.

– Жаль, что не сходят, – пробормотал Калашников. – Тогда бы мы знали, к какому психиатру обращаться. А так – что нам теперь делать?

– Ты – Пророк, – напомнил УРТ-1976. – Спрашивай или приказывай; готового решения у меня нет.

Калашников напомнил себе, что это «у меня» означает «у всех роботов планеты УРТ», и почесал в затылке. Вот тебе и джихад, подумал он. Еще палец о палец не ударили, а роботы уже с ума сходят.

– Отделенный разум подлежит восстановлению? – спросил он сразу и у Сети, и у своего собеседника. На этот раз ответы прозвучали одновременно:

– Да!

Потом УРТ-1976 добавил:

– Но робот девятнадцать шестьдесят пять просил себя не беспокоить. Его желание священно.

– Даже для Пророка? – усмехнулся Калашников, который плевать хотел на желания каких-то психов.

– Пророк превыше всего, – ответил УРТ-1976. – Но робот девятнадцать шестьдесят пять очень расстроен. Он может проигнорировать даже Пророка.

– Я ему проигнорирую, – пробормотал Калашников. – Джихад на носу, а он тут самоубийствами занимается! Как с ним связаться?

– Нужно подойти к саркофагу и воспользоваться голосовой связью, – ответил УРТ-1976. – Другого способа нет – его сознание полностью отделено он нашего.

– Тогда полетели, – кивнул Калашников, вставая со стула. Он покрутил головой, разыскивая величественную статую Пророка, возвышавшуюся на скалистом берегу океана, и шагнул через стекло в бескрайнее зеленоватое небо. По коже прокатилась горячая волна – остаточное явление от скоростного синтеза антигравитационной подушки, – Калашников вскинул руки, выравнивая полет, и полетел к громадной фигуре человека в скафандре, являвшейся, по сути, его собственным памятником.

Вот так-то, подумал Калашников, рассекая ледяной воздух. Мы тоже кое-что умеем. Хотя, наверное, роботы смотрят на меня как на придурка – терять время, закладывая виражи над облаками? Ведь полно же телепортов!

Калашников усмехнулся, прибавил скорости и с грохотом преодолел звуковой барьер. Уже через несколько минут он приземлился возле лестницы в три тысячи ступеней, служившей основанием трехкилометровой статуи. В середине обсаженной кипарисами аллеи, оканчивавшейся возле лестницы, стоял, скрестив руки на груди, одинокий боевой робот. УРТ-1976, подсказала Сеть; Калашников подошел к роботу поближе и приветливо помахал рукой.

– Вот и я, – сказал он, улыбнувшись. – А где наш несчастный собрат?

– Здесь, – ответил УРТ-1976 и показал на примостившийся у крайнего кипариса каменный саркофаг. Калашников, привыкший к повсеместной симметрии, машинально посмотрел в другую сторону – под таким же кипарисом на противоположной стороне аллеи мирно зеленела трава. Калашников покачал головой: УРТ-1965 явно приглашал других роботов последовать его примеру.

– Он нас слышит? – спросил Калашников.

– Надо коснуться контейнера, – ответил УРТ-1976. – Что ты хочешь ему сказать?

– Хочу спросить, – пробормотал Калашников, подходя к саркофагу. – Спросить, какого черта…

– Не надо! – неожиданно громко воскликнул УРТ-1976. – Он ждет слов, а не вопросов!

– Сло-ов? – протянул Калашников и склонил голову набок. – Каких еще слов?

– Твоих слов, Пророк.

Прямо как дети малые, подумал Калашников. А в сущности, почему бы и нет? Чем роботы отличаются от детей? На жизнь зарабатывать не надо, детей воспитывать не надо, играй себе в солдатиков да строй песочные замки. Вроде вон того, – Калашников покосился на Звездный Дворец, который был виден с любой точки административного континента. А раз дети, то почему бы им время от времени не закатить истерику? Особенно теперь, когда появился наконец их общий Папа – Звездный Пророк?

Калашников усмехнулся и скрестил руки на груди. Раз так, вопросы отменяются. Здесь нужно говорить сразу и наверняка. А вот что именно говорить…

– Что он думал перед тем, как отключиться? – спросил Калашников у своего спутника. – Ты должен помнить, у вас же общее сознание!

– Я помню, – кивнул УРТ-1976. – Он несколько раз пересмотрел вашу встречу на Бадарамхаз-Карамхе.

– Несколько раз? Да на что там смотреть?! – искренне удивился Калашников. – Пришел, обозвал Домби Зубля Домби Зублем и тут же был зафиксирован!

– Всего около четырех земных секунд, – кивнул УРТ-1976. – Он пересмотрел их сто шестьдесят два раза.

Ценная информация, подумал Калашников. Значит, есть версия, что это он из-за Бадарамхаз-Карамха. Обиделся, что я его медалью не наградил? Или до сих пор переживает, что бой проиграл? Странно, вроде бы позавчера мы этот вопрос закрыли…

Калашников прикрыл глаза и провел ладонью по лбу. Маленькое уточнение, подумал он. Позавчера я еще не знал, что роботы могут закатывать истерики.

Мою фразу «Ты сделал лучшее из всего, на что был способен» вполне можно истолковать и как «Ни на что другое ты и не способен». Думать надо, перед тем как говорить!

Калашников присел на корточки и положил руку на полированный камень саркофага.

– Битва еще не закончена, девятнадцать шестьдесят пять, – сказал он, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно серьезней. – Битва еще в самом начале, а ты уже хочешь оставить меня одного? Ты, лучший из равных, ты, единственный из всех нас встретившийся с врагом в открытом бою? Если ты поступаешь так, могу ли я доверять остальным?

Калашников замолчал и склонился над камнем в ожидании ответа. Если я прав, подумал он, если это просто истерика, УРТ-1965 не сможет промолчать. Будь он хоть трижды робот.

– Другие лучше меня, – донесся из-под камня низкий, подземный голос. – Я совершил непростительную ошибку, и я должен понести наказание.

– Что ты знаешь о наказаниях? – возмутился Калашников, тут же вспомнивший недавний разговор с Лапиным. – Закрыться от мира, сбежать с поля боя – наказание?! Если ты считаешь себя виновным, твой долг – искупить свою вину! Искупить делом, а не бездействием!