Откровение - Бентли Литтл

- Итак? - взглянув на мужа, с улыбкой спросила жена.

- Итак, сейчас появится нянечка и препроводит тебя к доктору Каплан. - Он усмехнулся. - Тебя принимают по полной программе.

- На каталке? - фыркнула Марина.

- Угадала, - рассмеялся Гордон, сел в соседнее кресло вежливо снял журнал с ее колен и положил на низенький столик. Потом взял ее руки в свои и заглянул в глаза. - Надеюсь, все будет хорошо.

- А ты не пойдешь со мной? - кивнув, спросила она.

- Не думаю, что мне разрешат. Кроме того, мне надо заполнить бумаги на страховку и все такое. Я подожду тебя здесь.

- Ты просто боишься, - весело улыбнулась жена.

- Ты права, - улыбнулся он в ответ.

- Слабак!

Худенькая пожилая нянечка в традиционном белом халате и белой шляпке появилась из распашных дверей рядом с регистратурой, толкая перед собой кресло на колесиках. Посмотрев на табличку, которая была при ней, женщина громко произнесла, оглядывая вестибюль:

- Миссис Льюис!

- Это тебя, - сказал Гордон. Он встал и подошел вместе с женой к креслу. Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу, прекрасно понимая мысли и чувства другого, потом она крепко обняла его.

- Не волнуйся. Все будет хорошо. Садясь в кресло, она улыбнулась, но улыбка вышла не столь беспечной, как раньше, с легким оттенком грусти.

- Будем надеяться, - добавила она, подняв два скрещенных пальца.

Нянечка укатила ее в глубины больницы. Улыбка сползла с лица Гордона тотчас же, как за ними захлопнулись створки дверей. Чувствуя усталость и эмоциональную опустошенность, он подошел к регистратуре. Господи, только бы асе было хорошо. Внутренний голос твердил, что анализы Марины окажутся плохими, мозг требовал готовиться к худшему, но какая-то часть сознания хотела верить в лучшее и Надеялась на лучшее.

От женщины за столом регистратуры он получил стопку форм в двух экземплярах, ручку и направился к ближайшему креслу. Усевшись, он покрутил головой, стараясь снять напряжение в шее, и на несколько секунд прикрыл глаза. Потом пробежал взглядом бумаги и принялся заполнять первый лист.

- "Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей".

При звуках глубокого ораторского голоса Гордон оторвал взгляд от лежащих на коленях бумаг и увидел стоящего перед собой высокого, в деловом костюме мужчину, прижимающего правой рукой к груди книжку в черном переплете, похожую на Библию. В опущенной левой руке мужчина держал стопку тоненьких брошюр. Седеющие волосы были коротко и аккуратно подстрижены и зачесаны на пробор. Лицо выглядело почти приятным. Но черные, бездонные глаза светились яростным, фанатичным напряжением. Еще Гордон заметил, что булавка его галстука была выполнена в форме креста.

- Книга Бытия, глава третья, стих шестнадцатый, - добавил мужчина.

- Не интересуюсь, - коротко отреагировал Гордон. Опустив голову, он вновь погрузился в бумаги, надеясь, что человек уйдет восвояси. Но незнакомец неожиданно сел в соседнее кресло. Гордон продолжал писать, пытаясь не обращать внимания, но остро чувствовал присутствие этого человека и был уверен, даже не поднимая головы, что эти горящие черные глаза просто впились в него. Примерно через минуту он все-таки поднял голову. Разумеется, мужчина продолжал пристально смотреть на него.

- Что вы хотите? - спросил Гордон.

- Мое имя брат Элиас, - ответил мужчина. - Я хочу помочь вам.

- Мне не нужна ничья помощь, - отрезал Гордон и вернулся к заполнению страховки.

- Нужна. Ваша жена собирается рожать. Возникнут проблемы.

Гордон, потрясенный и, помимо воли, слегка испуганный, вскинул голову.

- Что вы хотите сказать? Кто вы такой, черт побери?

Брат Элиас обезоруживающе улыбнулся и взялся рукой за булавку галстука.

- Вы не задумывались, - заговорил он, - что если бы Христос принял смерть от ножа, а не на кресте, мы бы сегодня поклонялись ножу? И эта булавка была бы в виде ножа. - Он выразительно взмахнул рукой. - И над входами наших церквей висели бы изображения ножа.

Шизофреник, подумал Гордон. Трудно было сказать, был ли брат Элиас бывшим хиппи, который обратился к Христу, потому что поехала крыша, или сбившимся с пути фундаменталистом, но одно Гордон почувствовал наверняка: этот человек - отнюдь не ординарный любитель поразлагольствовать о Библии. Гордон взял ручку, сложил листки бумаги и встал с намерением пересесть в другое кресло.

Брат Элиас поднялся одновременно с ним.

- Я знаю, что постигло вас и ваших близких, и я хочу помочь вам, - проговорил брат Элиас. - Вы страдаете за прегрешения нечестивцев. - Он быстро опустился на колени и протянул руку, стараясь увлечь Гордона за собой. - Встаньте и молитесь со мной, и мы все исправим.

Гордон отпрянул и встряхнул головой, с изумлением глядя на коленопреклоненного.

- Нет.

- "Поле есть мир; доброе семя, это - сыны Царствия, а плевелы - сыны лукавого. Враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века". От Матфея, глава тринадцатая, стих тридцать девятый.

Гордон огляделся, нет ли кого в вестибюле, кто мог бы видеть эту сцену. Но те немногие, что сидели, глубоко погрузившись в мягкие кресла, либо смотрели сквозь затемненные окна на улицу, либо себе под ноги, полностью погрузившись в свои собственные беды и тяготы. На брата Элиаса никто внимания не обращал.

- Хвалите Иисуса! - воскликнул брат Элиас и склонил голову. - Хвалите Господа!

Почему этому психу вздумалось прицепиться именно ко мне, недоумевал Гордон.

Брат Элиас поднял голову:

- Если бы Христос был повешен, а не распят, мы бы сегодня поклонялись петле.

Гордон направился к регистратуре и постучал костяшками пальцев по белой столешнице, чтобы привлечь внимание женщины в наушниках.

- Простите, мисс, но этому человеку полагается находиться здесь? - кивнул он в сторону брата Элиаса, все еще стоящего на коленях на полу вестибюля.

Женщине хватило одного взгляда на солидно одетого проповедника с Библией и стопкой брошюрок, чтобы нажать красную кнопку на приборной доске.

- Охрана! - произнесла она в микрофон. - Его преподобие опять здесь. Вы не могли бы его проводить из здания больницы?.. Спасибо. - Посмотрев на Гордона, она кивнула, показывая, что сейчас все уладят.

Гордон вернулся к своему креслу, но на сей раз брат Элиас не стал садиться с ним рядом.

- Молитесь, - бросил он, спокойно направляясь к стеклянным раздвижным дверям главного входа. Потом обернулся и добавил: - Молитесь за вашу жену. Молитесь за вашу дочь. "Ибо я пришел восстановить сына против отца своего и дочь против матери своей". - Черные зрачки на секунду впились в глаза Гордона, и он исчез, вышел из здания ровно в тот момент, как из другой двери в вестибюле появились двое охранников.