Перевозчик - Анатолий Батов

Довольный Антон, ожидая одобрения, спросил:

– Ну, как план?

Вместо одобрения Николаю к месту вспомнилась пословица:

– Это хорошо бы, но у нас… – начал он и запнулся, но тут же нашелся: – В лесу говорят: «Гладко было на бумаге, но попали на овраги».

– Как это? – не совсем уяснил Антон.

– Это образное выражение, оно означает, что не всегда такие радужные и пространственные планы обходятся без сбоя, а частенько их подстерегают неожиданности, – пояснил Николай.

Не зря он, впервые увидев Антона, заметил в его глазах какое-то отличие от остальных сельчан. Вот и сейчас тот задумался, оценивая сказанное, и сказал:

– Меткое выражение: на этих наших точках сидят такие волокитчики, всегда приходится ждать.

– Ну вот, значит, я этим выражением попал не в бровь, а в глаз, – продолжил знакомство Антона с русским фольклором Николай.

Антон, подумав и осмыслив и эту пословицу, одобрительно покачал головой, улыбнулся и сказал:

– А у вас там, в лесу, не дураки живут.

– Теперь, наверно, уже пора приступить к выполнению наших планов, – решил поторопить его Николай.

– Да, да, поехали, поехали, – поспешно согласился Антон.

Они уселись в машину – теперь уже сам Антон сел за руль.

– Теперь я поведу машину, а ты учись, – сказал он.

Потом завел ее и начал выруливать вверх по площади, где из села вела длинная дорожка, залитая таким же составом, как площадь.

«Взлетная полоса», – подумал Николай.

Антон передвинул нижний тумблер вперед до упора. Машина быстро разгонялась, и он, взявшись рукой за теперь уже другой верхний тумблер, начал объяснять:

– Смотри, я слегка вытаскиваю его до небольшого щелчка, это фиксация того, что началось преобразование машины в режим самолета, длится это пятнадцать секунд. За это время выдвигаются крылья, и мы начинаем взлетать, потом механически убираются колеса, и мы уже летим. Видишь, как все просто.

Николай с некоторым напряжением наблюдал за взлетом. Он посмотрел в окно. Они совсем незаметно уже парили на небольшой высоте. Антон продолжал объяснять:

– Набор высоты у нас автоматически перешел к рулевой колонке. Вот потянули слегка ее на себя и, видишь, полезли вверх. Ею мы регулируем высоту полета. Дальше, как маневрировать? Раз мы движемся в режиме самолета, значит, первый тумблер у нас отключился и утерял свои функции. Возвращаем его в нейтральное положение и тоже слегка выдергиваем до фиксирующего щелчка. В результате теперь им можно осуществлять поворот.

Антон немного перевел тумблер вправо, и машина начала разворачиваться. Они уже на достаточное расстояние отлетели от деревни и теперь возвращались. Снова подлетели к деревне, к ее краю. Николай узнал двор Авдея и за ним футбольное поле. Антон продолжал пояснять:

– Я уже хорошо изучил местность и могу лететь по памяти. Но машина так устроена, что ты и любой другой может долететь до любой точки на автомате, совсем не зная местности. Есть несколько точек, они постоянны и никогда не меняются. Машина сделана давно, наверно, лет пятьсот, а может и тысячу назад, и эти точки запрограммированы. Наша деревня снабжает продуктами четыре города: Наш, Центральный, Северный и Озерный, да еще две непонятных точки. Никто не знает, что там, и на территорию не пускают. Вот здесь на торпеде находятся кнопки и под каждой надпись. Вот они все шесть кнопок, ты их, наверное, и не заметил. Сегодня у нас с тобой первая точка – город Наш, нажимаем кнопку, и машина пошла в автоматическом режиме. Все, хочешь включай телевизор, а хочешь спать ложись.

Довольный Антон откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Машина летела на высоте около километра с небольшой скоростью, примерно четыреста-пятьсот километров в час. Николай с удовольствием обозревал медленно проплывающий внизу пейзаж. Несмотря на то, что он был однообразен: небольшие холмы, поросшие лесом, и река, было красиво. Ярко светило солнце. Русло реки ширилось. Похоже, летели они в ту сторону, откуда он пришел в деревню, так сказать к месту его рождения. Скоро, наверно, покажется его «малая Родина», тот песчаный пляж, где впервые появился он на этот свет.

Но тут машина неожиданно накренилась и повернула в сторону от реки. Притворявшийся спящим Антон (Николай был уверен, что тот притворяется) мотнул в сторону головой, открыл глаза, «проснулся» и спросил:

– Что случилось?

Николай, решив поддержать игру, ответил:

– Пока ты спал, мы уже три круга сделали над деревней.

Антон, оценив юмор, рассмеялся.

В этом месте Николай задал вопрос, уже упоминавшийся автором ранее, о том, что вдруг что-то сломается, они упадут и разобьются. Если помните, на это Антон тоже рассмеялся и сказал, что все сделано из вечных сплавов, которые не изнашиваются и не ломаются. Николай продолжил задавать вопросы по устройству машины. Антон первый раз в жизни столкнулся с таким странным, на его взгляд, любопытством, видно было, что он с детства выучен был по принципу: «Ну летит и летит, зачем знать, как и почему летит?»

Николай никак не мог понять странных особенностей местных жителей: отсутствие стремлений к познанию, неспособность и, главное, нежелание думать.

Получается, что, достигнув высот цивилизации, процесс пошел в обратную сторону. То есть, по закону маятника, снова от человека к обезьяне. Что это: естественный и закономерный ход истории или это кем-то специально устроено, ведь недумающим человеком легче управлять.

Раньше уже упоминалось, что Николай любил общаться с мыслящими людьми, в результате таких бесед, несмотря на свою необразованность (конечно, по земным меркам), приобрел наклонность пофилософствовать.

И он думал, почему тут начинают учить детей только с десяти лет? Всем известно, что ребенок, родившись и едва начав говорить, постоянно задает вопросы: «а почему?.. а зачем?..». Наверно, это длится до определенного времени, когда он накапливает некоторый бытовой запас знаний, достаточный для повседневной жизни. Этот почемучковый период заканчивается примерно к десяти годам. Тогда уже ребенок хочет казаться большим и считает, что он, как взрослый, все познал, и интерес к узнаванию ослабевает, а если этот интерес никак не поощряется, то пропадает совсем. Остается только слегка подучить того же молодого Сашка, чтобы он потом, когда вырастет, вместо девяти телят не приготовил бы всего четыре. Очень похоже, что это действительно так, думал Николай, да, не дураки эти правители!

А Антон не мог понять любопытства Николая и начинал думать, что тот то ли действительно боится, то ли сильно заинтересовался, потому что у староверов никогда не было таких диковинных машин. Но Николай уже начал вызывать в нем какое-то необъяснимое чувство превосходства, причем нисколько не навязываемое им, а само по себе возникшее. И, наверное, поэтому, из уважения, Антон дальше попытался как мог удовлетворить любознательность Николая. Он начал говорить, но чувствовалось, что объяснения эти не от профессиональных знаний предмета, а просто где-то когда-то случайно услышаны и забыты как лишние, так как благополучный полет машины не зависел от этих знаний – она все равно прилетит куда положено.