Три короны для Мертвой Киирис - Айя Субботина

— Что ты сделала с моим сыном?! — Королева визжала громче застрявшей в капкане суки, на глазах которой выпотрошили ее последнего щенка. — Что ты с ним сделала?!

Еще один удар, от которого голова едва удержалась на шее. В затылке хрустнуло.

— Моя королева, прошу вас…

Голос просителя донесся откуда-то с периферии сознания и был смутно знакомым, хоть нерешительность скрадывала все интонации. Ах да, лекарь. Что он тут делает? И почему старая мегера вопит о сыне?

Раслер?!

Киирис попыталась встать, но попытка не увенчалась успехом. От удара перед глазами до сих пор плыло, пол качался, словно палуба попавшего в шторм корабля.

— Моя королева, домин Раслер… Он спит.

Беготня неожиданно прекратилась. С горем пополам Киирис удалось сесть, опереться на стену. Кровь хлестала из носа, стекала на платье и расплывалась по тонкой ткани уродливыми кляксами. В их завораживающих завитках Киирис виделись то хищные оскалы, то непролитые слезы. К счастью, громкий и удивленный шепот Королевы-матери вывел ее из оцепенения.

— Он спит? Правда спит?!

Королева, словно молодая девица, скинула бархатные туфли, и на цыпочках подошла к постели сына. Очень медленно, словно боялась спугнуть диковинку, присела на самый край, склонилась к умиротворенному лицу сына.

— Он в самом деле, как будто спит, — сказала с таким замешательством, что Киирис едва не пожелала ей сгореть в пекле за свои преждевременные выводы и огульные обвинения. — Боги всемогущие, неужели, мой сын… исцелится?

— Я бы не стал делать поспешных выводов, моя королева, — сказал лекарь, но под ее грозным взглядом. Сменил тон на заискивающий. — Но прогноз действительно благоприятный. У Наследника костей хороший крепкий сон, и здоровый цвет лица.

— Что за порошок ты дал ему в этот раз? Какой-то новый рецепт? Почему мне не сказал?

— Всего лишь поменял пропорции прежнего, моя королева. Он должен был снять боль, и я, признаться, сам удивлен побочным эффектом.

— То есть ты хочешь сказать, что подсунул наследнику империи что-то такое, что…

Она чуть не задохнулась от гнева, но в этот момент Раслер что-то пробормотал во сне и повернулся на бок. Одеяло сползло ниже, обнажило повязку на животе — и злость Бергаты как рукой сняло. С безграничной любовью женщина подоткнула ему одеяло и несколько долгих минут всматривалась в лицо спящего сына.

С кровати Бергата встала уже прежней жестокосердной королевой, готовой до последнего вздоха бороться против каждого, кто посягнет не только на ее детей, но и на ее право оставаться возле них так долго, как это возможно.

— Тебе стоит поблагодарить лекаря за то, что он уже дважды спасает твою шкуру: первый раз подчищая за тобой неумелое лечение моего сына, и сейчас, рискнув встать между тобой и моим гневом. И, помнится, я предупреждала о том, что тебе следует знать свое место, потому что оно точно не в постели ни одного из моих сыновей.

— Я запомню, королева-мать. — Киирис приложила ладонь к кровоточащему виску и шмыгнула окровавленным носом. — Теперь-то наверняка запомню.

«Мы запомним», — прошипела в унисон ее словам Кровожадна ипостась.

— Кто-то объяснит мне, что тут происходит?

Раздраженный голос императора заставил Киирис собрать последние остатки сил и подняться, чтобы сделать поклон. Хотя она едва стояла на ногах и, ее отчаянно шатало из стороны в сторону. Нельзя показывать слабость, нельзя обнажать свою попранную гордость. И тем более, сейчас не время становиться между обезумевшей волчицей и ее волчатами, которые давно превратились в охотников на людей, но для нее по-прежнему остаются щенками.

Нужно во что бы то ни стало узнать про Осколок. А как это сделать, если за один день в замке она успела насолить этой гарпии везде, где только можно?

— Твой брат спит, Дэйн!

Удивительная метаморфоза! Киирис стоило усилий сдержать иронический смешок и не выдать свою злость. Только что Королева-мать была спятившей ссукой, но, стоило появится императору — и ее безумие растворилось без следа. Осталась лишь дрожащая от счастья женщина, которая не стесняется подтирать набежавшие в уголках глаз нечаянные слезы.

Вот только императора эта комедия нисколько не тронула. Он едва скользнул взглядом по лицу матери, подошел к постели брата, прислушался, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Потом поднял взгляд на Киирис: ей хотелось снова согнуться в поклоне, лишь бы спрятаться от этих ледяных непроницаемых глаз, но она не рискнула. Лучше вытерпеть эту пытку, чем позорно потерять сознание от нарастающего шума в голове.

И что, в конце концов, такого необычного в том, что после ранения Наследник костей провалился в заслуженный и необходимый для выздоровления сон?

— Твой брат был ранен, потому что вот эта девчонка охмурила его своими проклятыми чарами и …

— Раслеру необходим покой, — грубо перебил мать Дэйн. Хватанул словами так, что вышколенная стража вытянулась по выправке, словно их приколотили гвоздями к стенам. При этом он даже не повышал голос — лишь слегка изменил интонацию. — Странно, что Королева-мать не понимает таких очевидных вещей.

Ох и не понравилась же ей эта публичная оплеуха!

Киирис позволила себе слабину насладиться зрелищем, которое вряд ли будет часто лицезреть: Бергата побледнела, поджала губы, будто сдерживала рвущийся наружу поток слов. Слезы тут же высохли.

— Никто не смеет упрекать меня в нелюбви к моим детям, император, — сказала она дрожащим от напряжения голосом.

— В этой империи, Королева-мать, я смею все, что угодно. Еще раз попытаешься ограничить мою власть — и будешь коротать время с Башне плакальщиц. С клеймом на языке. Вон отсюда все.

Этот человек обладал удивительной властью, и еще более удивительной способностью ею манипулировать. И ему было плевать, что произнесенная в присутствии посторонних угроза еще одной унизительной пощечиной. И это несмотря на то, что — Киирис в этом не сомневалась — Дэйн знал, как силен ее материнский инстинкт.

— Ты пойдешь со мной, мейритина. — Стоило им выйти за пределы комнаты, император властно и жестко взял ее под локоть. — Мне кажется, нам есть, о чем поговорить.

Она всего лишь собиралась поклониться и выразить свою покорность. Уже дважды Дэйн показал, что не спускает ни одного кривого слова в свой адрес, и не делает поблажек даже для той, которая его родила. Страшно представить, что император сделает с рогатой химерой, по вине которой, пусть и весьма призрачной, пострадал наследник империи. Возможно, мужчины этого семейства не пылают братской любовью друг к другу, но подобные проступки обязаны караться со всей строгостью вне зависимости от личных отношений. Как говорила одна из наставниц: лучше наказать за кражу чужого гуся, чем после сетовать на пропажу собственного.

Но поклон вышел смазанным. Ее шатнуло в сторону так сильно, что если бы не поддержка Дэйна, Киирис непременно бы упала.