Тайный код Кёнигсберга - Андрей Пржездомский

* * *

Тяжелая неуклюжая карета с трудом проезжала по улочкам Старого города. Почти перед каждым домом стояла небольшая пристройка с крыльцом – это сужало и так достаточно узкие улицы и переулки. За окном кареты медленно проплывали остроконечные фронтоны домов Кнайпхофа, рыночная площадь, заполненная народом и торговцами в пестрых костюмах, густая зелень лип и буков. Было яркое солнечное августовское утро, когда солнце еще не вошло в зенит и не палило так нещадно, как днем. Дождей уже давно не было, и сточные канавы по обеим сторонам дороги заполнились мусором и отбросами, в которых копошились упитанные свиньи и, повизгивая, ковырялись поросята.

В карете сидел мужчина средних лет, одетый в длинный серый плащ и широкополую шляпу, слегка надвинутую на лоб. Его руки, лежащие на коленях, сжимали свернутый в трубочку лист бумаги, перевязанный тонкой шелковой тесьмой. Лицо человека было строгим и сосредоточенным.

Придворный королевский лекарь профессор Христоф Конрадт ехал на очередное заседание кёнигсбергской Санитарной коллегии, созданной Высочайшим повелением Его Величества короля Прусского по образу и подобию Берлинской для борьбы с надвигающейся эпидемией чумы. С марта 1709 года это бедствие обрушилось на Варшаву и Торн, в которых ежедневно умирали в страшных мучениях тысячи людей. 3 июля в Кёнигсберг пришла весть о том, что распространяющаяся с неимоверной быстротой эпидемия достигла прусского города Данцига, где за четырнадцать дней умерло пятьсот семьдесят пять человек. Зловещие слухи о том, что ужасная зараза находится на пути к Кёнигсбергу, ползли по городу, сея смятение среди его жителей. И хотя в это яркое летнее утро не было видно каких-либо явных изменений на улицах, во всем чувствовались настороженность, тягостное ожидание и предчувствие беды.

Как было предусмотрено Высочайшим указом в Санитарную коллегию вошли представители правительства, военных властей, трибунала, университетские профессора с медицинского факультета и чиновники органов городского управления. Ежедневно совместно с магистратом проводились заседания коллегии, на которых врачи докладывали о готовности города к встрече с «черной смертью» – о создании специально приспособленных для приема больных чумных лазаретов, о наличии лекарств в аптеках города, о всех случаях, подозрительных на заболевание чумой.

По распоряжению коллегии во всех районах города были назначены квартирмейстеры, которые обязаны были обходить дома своего участка и выяснять, не выехал ли кто ночью из Кёнигсберга и не появился ли в доме посторонний. Об этом квартирмейстеры докладывали по утрам судье, который доводил информацию до Санитарной коллегии.

Особое подозрение у медиков вызывали морские суда, приходящие в Кёнигсберг с различными грузами. Многим из них было запрещено причаливать к пристани, а одно судно, прибывшее из Данцига, было немедленно сожжено вместе с привезенным товаром, а команда буквально изгнана из города.

Профессор прибыл к началу заседания Санитарной коллегии, когда за большим прямоугольным столом уже успели рассесться главные ее члены. Конрадт вежливо поклонился присутствующим. Генерал-майор кавалерии фон Хюльзен, командир Фридрихсбургской крепости полковник фон Бенкендорф, советник трибунала Кристоф Больтц, криминаль-асессор Веккер, профессора фон Занден, Эммерих, Гольтц, Грэтц и Штарке – каждый из них слегка кивнул профессору. Во главе стола восседал обер-маршал фон Канитц, который возглавил коллегию и председательствовал на всех ее заседаниях.

Чума. Пляска смерти. Со старинной гравюры

С остальными присутствующими королевский лекарь тоже был хорошо знаком, особенно ему часто приходилось встречаться с городскими советниками Альтштадта, Кнайпхофа и Лёбенихта – трех главных районов города.

К моменту прибытия профессора один из чиновников уже нудно докладывал о ходе мероприятий по очистке улиц города от грязи и нечистот. Он говорил о том, что пока еще не удалось убрать с проезжей части ящики для навоза, загоны и сараи для свиней, что отбросы и нечистоты зачастую выкидываются на улицу и неделями лежат, разлагаясь и источая ужасный запах. Чиновник предлагал принять чрезвычайные меры по наведению чистоты в городе, иначе, как выразился он в конце своего доклада, «нас ждет удел Данцига», где гибель людей от чумы достигла уже тысячи человек в неделю.

В этот момент, к председательствующему подошел сзади секретарь коллегии и что-то взволнованно зашептал ему на ухо. Лицо фон Канитца побледнело, он встал и, окинув взором сидевших за столом, тихо произнес:

– Господа, кажется, пришел наш черед… Только что мне сообщили, что парикмахер Даниэль де ля Порт обнаружил сегодня ночью в одном из домов на Хаберберге два трупа и четырех умирающих человек. Люди молили его о помощи. У всех была очень высокая температура, некоторые бредили. На теле у них были «моровые язвы». Налицо симптомы чумы. Парикмахер немедленно сообщил обо всем увиденном квартирмейстеру, и тот поставил у дома охрану из вооруженных бюргеров…

Слова обер-маршала Канитца прозвучали в абсолютной тишине. Все присутствующие словно окаменели. Вот! Свершилось самое ужасное, чего ждали уже несколько месяцев и вроде бы приготовились к тому, чтобы встретить во всеоружии грозящую городу опасность. Несмотря на это, казалось, что смерть все-таки пришла в город неожиданно. Беды боятся, беду ждут, к ней готовятся, но приходит она всегда внезапно.

Спустя несколько дней запылали постройки на Хаберберге и в Закхайме. Это по распоряжению властей немедленно сжигались со всем своим имуществом пораженные заразой дома. Черные клубы удушливого дыма заволокли небо над городом. Пожарные дружины с ручными водозаливными трубами на повозках беспомощно стояли неподалеку от горящих домов, наблюдая за тем, чтобы огонь не перебросился на соседние постройки.

Чума над городом. Со старинной гравюры

Как только в Кёнигсберге стало известно, что эпидемия уже проникла в город, словно крысы с тонущего корабля, побежали из него в разные стороны чиновники городского управления, различные советники и просто зажиточные люди. Они в спешке грузили свой скарб на повозки и под покровом темноты вместе с семьями оставляли Кёнигсберг. Вскоре город покинуло и правительство, временно обосновавшееся в Бранденбурге, на побережье залива Фришес Хафф[39], где стояло судно, готовое в любую минуту поднять паруса и доставить своих пассажиров в безопасное место. Высшие кёнигсбергские чиновники готовы были ради спасения собственной жизни оставить на верную гибель свыше сорока тысяч горожан.