Черное золото - Сергей Зверев

Этот катер должен был доставить Сергея Павлова в Мурманск. Оттуда Павлову предстоял перелет в Питер и дальше – в низовья Волги, а конкретное место, где он должен будет взойти на борт тральщика, по словам Сорокина, ему будет сообщено позже.

Тральщик, разрезая волны, легко шел вниз по течению. Внешний вид корабля был не совсем обычен – маскировка сделала свое дело. Действительно, трудно было узнать в этом стройном красавце боевую машину. Палубные надстройки, обшитые фанерой, досками и жестью, действительно придавали тральщику вид некоего странного гражданского судна, не то рыболовного, не то исследовательского. Впрочем, особого внимания корабль не привлекал, а о военном его назначении и вовсе догадаться было тяжело. Павлов стоял на палубе, подставив лицо ветру и солнцу. Справа виднелся очередной городок, прилепившийся к самому берегу. Несколько церквей, блестя свежепокрытыми куполами, издалека бросались в глаза. Полундра прошелся по палубе. Поднял голову, зажмурился. Светило жаркое солнце. Было тепло, хорошо, уютно.

Работы особой не было. Павлов все проверил, очередной раз осмотрел, так что пока можно было и отдохнуть.

Он зашел в рубку. Там стояли два человека – капитан третьего ранга Истомин, назначенный командиром тральщика на период проводки, и иранец Али аль Хошейни. Иранец был в благодушном настроении. Шорты до колен, цветастая рубашка и белые сандалии составляли его сегодняшний гардероб. Полундра скептически взглянул на Хошейни. Еще при знакомстве, когда их представили друг другу, он не понравился Сергею.

«Миллионер на отдыхе» – прилепил он к нему определение.

Как ни странно, иранец был один. По этому поводу Сергей спросил Истомина:

– Тимофей, вроде он крупная шишка. Почему он здесь один?

Добродушный Истомин пожал плечами.

– Даже не знаю, что и сказать. До Нижнего их тут была целая компания. Он, переводчик, двое охранников. В Нижнем Новгороде он отослал всех в аэропорт, сам остался. Говорит, сам справлюсь.

– А его люди?

– По его словам, он их так любит, что иногда дает возможность отдохнуть. Он говорит, они встретятся уже в Пехлеви, в Иране.

– Странно, – сказал Полундра, качая головой. – Впрочем, это его дело.

Иранец проявлял любопытство ко всему, что происходило вокруг. Однажды появился в рубке, попыхивая сигарой.

– Добрый день! – приветливо поздоровался он. – Не помешаю?

– Приветствую, – немного удивленно ответил Истомин. – Заходите, господин Хошейни, гостем будете.

Иранец крутил головой, глядя то на оборудование рубки, то на самого капитана.

– Как-то не было случая поближе познакомиться, – заявил он, глядя приветливо. – Разве что по именам знаем друг друга.

– Это да, – согласился Истомин, выжидательно глядя на Хошейни.

– А вы хорошо знаете Волгу? – неожиданно поинтересовался иранец.

Истомин ухмыльнулся.

– А то! Кому же, как не мне, знать Волгу-матушку? Да я каждый камень на берегу помню. С закрытыми глазами до Астрахани пройду!

Иранец дипломатично улыбнулся.

– Что, не веришь? Готов поспорить на что угодно!

– Конечно, верю. Я и не сомневался, господин Истомин, что вы опытный моряк. Когда я договаривался о проводке корабля ко мне на Родину, мне порекомендовали именно вас. – Он помолчал и добавил: – А мне, как гостю, очень интересно узнать о некоторых аспектах.

– О чем конкретно? – взглянул на него Истомин.

– Ну вот хотя бы насчет ловли осетровых в низовьях Волги. Как сейчас у вас с этим обстоит дело?

– Не знаю, что тебе рассказать, друг! – ответил командир, не отрывая взгляда от фарватера. – Раньше было неплохо, теперь – полная… – Он запнулся.

– А что не так? – улыбнулся иранец.

Истомин попал на свою любимую и в то же время больную тему. Будучи по природе своей человеком добродушным, честным – образцом российского моряка старой школы, он большую часть жизни прожил на Волге. Всем сердцем любя эту великую русскую реку, он страшно переживал за то, что происходило здесь, особенно в последние годы. Родившись в небольшом городишке, он сызмала видел, как люди губили реку, ведь должны были оберегать ее как свою кормилицу.

– Да ты посмотри на Волгу! – восклицал Истомин. – Не та река нынче, не та вода. Я же мальчишкой видел, какая была Волга, и вижу, что она сегодня. Что с ней сделали разные уроды! Браконьеры, сливы в Волгу всякой химической дряни. – Он скривился. – Скоро вообще промысел осетровых на нет сойдет.

– Да, но почему же у вас такое происходит? – напряженно слушая, спросил иранец. – Я вас не понимаю.

– А что понимать, хреново тут, и все понятия. Уничтожают реку, о чем тут еще говорить. Мне бы власть, я бы…

В груди у Истомина клокотало. Хуже нет, когда все понимаешь, а сделать ничего не можешь.

Полундра кашлянул. Похоже, зашел он не совсем вовремя. Однако, раз он уже появился, надо было оправдывать свое появление.

– Тимофей, как дела? – спросил Полундра.

– Нормально дела, – оглянулся командир. – А у тебя?

Павлов развел руками.

– Все под контролем. В Багдаде все спокойно.

– Как в Багдаде? – непонимающе уставился на него иранец. – При чем здесь Багдад?

Истомин с Павловым дружно, как по команде, рассмеялись.

– Да нет, господин Хошейни, Багдад здесь совсем и ни при чем, – ответил Полундра. – Это у нас поговорка такая.

– А-а-а… – протянул иранец.

Они быстро сошлись, стали на «ты» – командир тральщика, общительный Тимофей Истомин и Сергей Павлов, боевой пловец, старший лейтенант Северного флота. При всех различиях у них было и много общего – нормальные русские мужики. На таких испокон веку Россия и держалась.

Возвращаясь к прежней теме, Истомин горестно покачал головой.

– В общем, господин Хошейни, дела идут так погано, что, боюсь, следующее поколение будет изучать осетров по рисункам – как стеллерову корову!

– Интересно, – вопросительно поднял брови иранец. – Расскажите, будьте добры…

Полундра хмыкнул. Тема-то уж больно знакомая – как-то мы ее уже проходили! Под этим соусом в свое время много чего интересного происходило на далеких Беринговых островах. И не без участия старшего лейтенанта Павлова.

Поэтому с полным правом Полундра вклинился в разговор, выдав прочно засевшую когда-то в мозгу информацию:

– Это у нас на Дальнем Востоке были когда-то такие животные морские. Огромные, неповоротливые, в общем, гора мяса. За то, как говорится, и пострадали. Не успели ученые в середине восемнадцатого века стеллерову корову описать, как уже через несколько лет промышленники ее истребили.