Итальянская любовь Максима Горького - Екатерина Барсова

Даниэла собрала осколки и стряхнула их в ведро на кухне.

В кухне она осмотрелась. Она впервые была в таком помещении. Все напоминало средневековое жилище. Никакой современной мебели. Никаких технических приспособлений.

— Веселенькое у тебя тут помещение, — протянула Даниэла. — Холодильник с плитой хотя бы имеются?

— Конечно, просто я их замаскировал, — улыбнулся Витторио. Ангел сидел у него на плече.

— Что-то он грустный… — протянула Даниэла.

— Да, не в настроении. Расстроился, что не удалось погулять. Чем мне тебя угостить?

— Мы у Розалинды хорошо поели. Но кофе я бы выпила.

— Тогда я сейчас…

Даниэла ушла в комнату, следом за ней прилетел Ангел. Девушка пыталась наладить контакт с птицей, но попугай упорно не шел ни на какое общение. Более того, он демонстративно отворачивался от гостьи, когда она разговаривала с ним.

В комнату вернулся Витторио с подносом в руках. И двумя очаровательными чашками.

— Из другого сервиза? А может, что-то попроще, а то опять разобьются.

— Мы пьем и едим только из старинной посуды. Семейная традиция.

— Да. Традиции — это серьезно. Против них не пойдешь. Так ты поможешь мне?

— Я слушаю тебя. Ангел!

— Какая прелесть! Так меня еще никто не называл! — усмехнулась Даниэла.

— Это я — птице, — смущенно проговорил Витторио, вновь усаживая попугая к себе на плечо.

— А я уже обрадовалась новому титулу.

— Ты — замечательная… — пробормотал Витторио и замолчал.

Даниэла сделала вид, что не заметила этого неловкого комплимента, отпила пару глотков кофе.

— Кофе по средневековому рецепту?

— Представь себе, что нет. Вполне современный. Я вообще не особо умею готовить. Только если по праздникам. Для себя делать это не очень-то хочется. А вот кофе мне удается.

— Может, мы для начала познакомимся? — предложила Даниэла. — А потом уже приступим к делу. Я собираюсь доверить тебе семейную тайну, а ничего о тебе не знаю. Кто ты, чем занимаешься…

Из объяснений Витторио Даниэла поняла, что он искусствовед, увлекается Средневековьем и ранним Ренессансом. Впрочем, обожает все эпохи. Кроме современной, которую считает варварством.

— Это даже не архаика! Там была тонкая магическая связь с изображаемым предметом. А современное искусство — настоящее варварство. Кто у тебя любимый художник?

Даниэла задумалась.

— Наверное, Беллини и Джорджоне. Один Беллини есть в нашей коллекции.

— Тогда ты понимаешь, о чем я. Там гармония, красота, пропорции. А сейчас все поклоняются бриллиантовому черепу Дамиэна Херста. Вот скажи, тебе был бы нужен бриллиантовый череп?

— Зачем мне череп? У меня есть бриллиантовое колье. Фамильное.

— В этом пункте мы с тобой сходимся. Насчет искусства. А о чем ты мечтаешь?

Такие вопросы Даниэле раньше никто не задавал. Ее окружение — подруги и приятели жили сегодняшним днем, не задумываясь о завтра.

— Не знаю, — призналась она. — А ты?

— Это секрет. — Витторио помрачнел.

— Ну что ж! Я уважаю чужие тайны, — со вздохом сказала Даниэла. — Кстати, как раз одну из тайн я тебе и собиралась сейчас поведать в надежде, что ты поможешь ее разгадать.

— Я же не сыщик.

— Но я не требую ничего расследовать. Мне просто нужна живая душа! — запротестовала Даниэла. — Тот, кто может меня выслушать и помочь, направить в нужное русло.

— Считай, что теперь у тебя две живые души, — улыбнулся Витторио. — Я и Ангел.

Рассказав свою историю, Даниэла замолчала. Она ожидала от Витторио какой-нибудь реакции, но тот тоже молчал. И девушка подумала, что со стороны это все, наверное, выглядит глупо и нелепо. Ей надо все оставить как есть и уехать на Ибицу. И через некоторое время загадочное письмо и старые тайны выветрятся у нее из головы: новые знакомства, новые впечатления, новая влюбленность…

— Я думаю, все оставить, — наконец проговорила она, первой нарушив молчание. — Здесь, видимо, ничего не поделаешь. Раз предки молчат, это — железно. Информация за семью печатями.

— Напрасно ты так думаешь, ничего не бывает за семью печатями, — возразил Витторио.

— Ты так думаешь? — горько усмехнулась Даниэла. — Сейчас, когда я все изложила тебе, эта история мне кажется безнадежной.

— А я считаю иначе. Я уверен, что ты стоишь на пороге увлекательного приключения. А потом, насколько я тебя понял, ты — не тот человек, который сдается и пасует перед трудностями. Я подумаю над твоим случаем и в скором времени позвоню. Думаю, какая-то интересная и полезная мысль мне придет в голову.

* * *

Витторио позвонил через несколько дней и попросил приехать к нему.

Через полчаса Даниэла стояла у его квартиры и нажимала на кнопку звонка.

— Как подумаю, что от меня скрывают семейные тайны, так становится не по себе, — выпалила она с порога. — Форменное безобразие! Они считают, что я неразумное дитя. А ведь я уже взрослая.

— О том, что их дети выросли, родители узнают последними.

— Да уж! Но что ты выяснил?

— Кажется, у меня есть решение твоей проблемы.

— Витторио! — взмолилась Даниэла. — Не тяни же!

— Тогда слушай! У меня есть один знакомый. Дальний родственник. Он — адвокат, давно ведет дела и знает многих в нашем городе. Наверняка он в курсе, что случилось в твоей семье много лет назад. Его зовут Паоло Фосканери.

— Я слышала это имя, — сказала Даниэла, сдвинув брови. — Но не помню, где и при каких обстоятельствах. Когда мы можем его посетить?

— Он готов принять нас сегодня.

— Тогда не будем медлить! Поехали. Мы должны успеть. У меня вечером сегодня еще клубная вечеринка.

— Только сделаю контрольный звонок. Так, на всякий случай.

Даниэла смотрела на Паоло Фосканери во все глаза. Пожилой адвокат напоминал ей кого-то — вот только кого, она вспомнить никак не могла. Они сидели в его офисе.

— Мы с вами пересекались, юная барышня, — с улыбкой сказал Паоло, заметив ее пристальное внимание. — И неоднократно. Просто вы обычно не обращали на меня внимания. Я для вас слишком стар. Ничего, ничего, — похлопал он по руке Даниэлу, заметив ее смущение. — Все нормально. У молодости есть свои привилегии и предпочтения. Я и сам был таким, — он подмигнул Даниэле. — Я вас внимательно слушаю.

Даниэла посмотрела на Витторио, и он кивнул в знак ободрения.

Она тряхнула волосами и неторопливо начала рассказывать о бабушкином письме, страшно боясь упустить какую-нибудь важную деталь.