Хорошая плохая девчонка - Скотт Брэдфилд

И еще, точно также, как Чарльз Стрикленд, я научилась доверять своим внутренним инстинктам в том, что касается границы между хорошим и плохим, потому что общество, в котором мы живем, настолько коррумпировано, что становится невозможно отличить одно от другого.

Очень хорошая книжка.

35

Сегодня вечером приходил надзиратель Харрисон.

Наверное, он все-таки ничего.

36

Иногда просто нечего сказать.

37

На свете есть мужчины, которые в тебя влюблены, и те, что тебя ненавидят, но и те и другие страшно надоедливы. Но те, что хотят помочь и спасти тебя, — самые неприятные из всех. Они не оставляют тебя одну ни на минуту. Они надоедают тебе звонками по телефону, отвешивают тебе комплименты и обращаются с тобой как с маленькой девочкой. Они никогда не говорят тебе прямо, что хотят переспать с тобой, они только «хотят облегчить твое напряжение» и «быть рядом в трудную минуту». Они массируют тебе плечи и спину, дают советы насчет питания и занимаются твоим самообразованием. Они рыскают по газетам и журналам в поисках романтических путешествий и морских круизов с сезонными скидками и затем, словно это только что пришло им в голову, предлагают отправиться куда-нибудь вместе, причем вам совершенно не обязательно брать одну комнату на двоих, вы возьмете комнаты или каюты напротив друг друга, чтобы скрасить одиночество, и при этом оба будете иметь полную свободу действий.

Хотя на самом деле ты прекрасно понимаешь, о чем они думают. Они воображают себе, что ты слишком глупа, чтобы догадаться, но ты их видишь насквозь.

За свою сравнительно короткую жизнь я нравилась многим мужчинам, потому что во мне было на что положить глаз, как говорила моя мама. Я нравилась копам, баптистам, сторонникам «зеленых», торговцам оптом и в розницу, водителям грузовиков, гангстерам, рок-музыкантам и даже некоторым звездам кино, кого вы можете видеть на экране кинотеатра около вашего дома. Они были белыми, черными, китайцами, бельгийцами и прочее, и прочее. Мужчины, которые хотят тебе помочь, стоят выше классовых, религиозных, этнических и профессиональных различий. Эти мужчины повсюду, и они появляются на твоем пути, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

Если тебя однажды обманет парень, который хочет помочь тебе, то ты получаешь урок на всю жизнь. Ты не позволишь такому снова случиться в твоей жизни.

Именно поэтому я не испытываю особенного восторга, когда профессор Реджинальд заглядывает ко мне в камеру.

— Ла, сейчас мы проведем вертикальную линию посередине этого листа.

Профессор Реджинальд всегда приходит, вооружившись несколькими листками бумаги, прикрепленными к плоской деревянной доске с зажимом, а также набором упражнений по закреплению позитивного образа мыслей, которые призваны помочь людям справиться с жизненными обстоятельствами. Итак, профессор Реджинальд рисует линию на бумаге и показывает мне листок через прутья решетки. Он восседает на складном стуле в коридоре, а я сижу напротив него на самом дальнем расстоянии, на каком только могу. То есть на фаянсовом ободке унитаза без крышки.

— Слева мы поместим те вещи, которые тебе не нравятся в тюрьме. Справа — те положительные моменты, которые ты можешь извлечь из своего заключения здесь. С чего мы начнем, Ла? С отрицательных аспектов или с положительных?

— С положительных, — отвечаю я, стараясь не смотреть на него. Я не хочу, чтобы он превратно истолковывал мои знаки внимания и использовал их в будущем против меня в суде. — Нет никакого смысла обсуждать негативные аспекты. Я и так варюсь в них всю свою сознательную жизнь.

— Верно, Ла, — говорит профессор Реджинальд и ставит большую галочку где-то у себя в бумагах.

Мужчины, которые хотят тебе помочь, обычно строят из себя оптимистов с конструктивным подходом к жизни и все время рассказывают притчу о наполовину пустом и наполненном стакане и о том, что в жизни нужно ценить каждую травинку и прочее, и прочее.

— Нужно уметь находить хорошее во всем, Ла. Наша способность перерабатывать негативные впечатления и трансформировать их в нечто положительное — это одно из самых удивительных свойств человеческого характера. Так что давай начинай, Ла. Подумай о каком-нибудь одном положительном аспекте твоего пребывания в тюрьме, и мы посмотрим, куда нас это приведет.

Я начинаю ерзать на унитазе без крышки и раскачиваться взад-вперед, притворяясь, что вопрос поставил меня в тупик. По-крайней мере, теперь я могу совсем не смотреть на профессора Реджинальда, изображая на своем лице силу глубокой мысли. Он же, в свою очередь, не может, как всегда, оторвать от меня взгляда.

— Кажется, придумала, — говорю с таким видом, будто меня только что озарило. — Скажем, как насчет того, что здесь мало мужчин? Во всех женских тюрьмах обычно мало мужчин, что значительно уменьшает шансы девушки попасть в какую-нибудь передрягу, ведь так?

Я не слышу даже дыхания профессора Реджинальда. Но я знаю, что он там.

— Мало мужчин, — повторяет он за мной. (Иногда мне искренне жаль профессора Реджинальда.) — Что же, это начало. Однако давай все же не будем говорить о том, чего нет в тюрьме. Нельзя мыслить в негативном ключе. Давай подумаем о том, что здесь есть, особенно в отношении нашего внутреннего самосовершенствования.

С профессором Реджинальдом всегда непросто. С профессором Александром, по крайней мере, мы играли по установленным правилам.

— Вы имеете в виду, будто позитивное в том, что здесь есть мужчины? Такие мужчины, как вы и надзиратель Харрисон?

Профессор Реджинальд снимает очки и потирает переносицу. Раньше я думала, что он делает это из-за того, что у него гайморит. Теперь я поняла, что он обычно делает это, когда не знает, как правильно выразить свою мысль.

— Да нет же, Ла. Я просто хочу научить тебя формулировать мысли в более позитивном ключе. Понимаешь, негативно мыслить — это значит сказать, к примеру, что тебе нравится в тюрьме потому, что тебе не приходится больше смотреть телевизор…

— Вообще-то, профессор Реджинальд, я скучаю по своему домашнему телевизору с широким экраном.

— …Хотя ты можешь представить данное суждение в совсем ином контексте, сказав, что «свободное время в тюрьме позволяет мне наслаждаться новыми формами интеллектуальной активности, такими как чтение, упражнения в письме (ведение дневника) и, скажем, рисование масляными красками.

Профессор Реджинальд меня окончательно запутал.

— Но я не рисую здесь масляными красками. Что касается чтения, то я прочла только одну книгу.

Профессор Реджинальд выглядит таким потерянным и одиноким, что мне вдруг хочется обнять его и отогнать прочь все его плохие мысли. К тому же это также заставило бы его замолчать.

Но старый добрый профессор Реджинальд не из тех, что сдаются без боя. Передохнув немного, он опять бросается в наступление: