Орда. Шпион Темучина - Андрей Посняков

– Мало чего… – Разбойница снова вздохнула. – О нем вообще мало кто чего знает. Но все боятся!

– И ты?

– Я никого и ничего боюсь! Ну… – Оэлун подкинула на руках расползшуюся ткань. – И как ты это продашь?

– Очень просто – на подношения духам. Ну, видела, думаю, цветные ленточки на кустах и деревьях? Вот эта ветошь…

– Это тэрлэк!

– Этот тэрлэк, если его разрезать на ленточки и продать каждую хотя бы за одну медную уйгурскую монету, принесет выгоду…

– Господи Иисусе Христе! – вдруг громко взмолилась разбойница. – О, великий Тэнгри и Христородица! Да ты – и такие, как ты, – еще большие разбойники, чем все мои люди! Недаром вас все презирают…

– Но все пользуются. Ну-ка, Оэлун, замри…

– Зачем это?

– Ну, прошу… Вот так…

– И что? – Дикая Оэлун повернулась боком.

– Какая ты красивая. Оэлун! – восхищенно причмокнул губами пленник. – Ты хоть сама-то об этом знаешь?

– Почему же не знаю? – Атаманша подбоченилась. – Мне об этом все говорят.

– В таком случае присоединяюсь к общему хору. Но пойми – я торговец и повидал много стран… и многих женщин. Твои волосы – словно закатное солнце, глаза – как синь осеннего неба, губы – сладкие, словно клевер, а грудь… К сожалению, я ее не вижу…

– Смотри! – усевшись рядом, разбойница распахнула тэрлэк, обнажив восхитительно упругую грудь с томными коричневыми сосками. – Ну?

– А грудь – как два песчаных бархана!

Баурджин облизал вмиг пересохшие губы.

– Складно поешь, травоволосый, – тихо произнесла атаманша и, сев рядом с пленником, провела рукой по его плечу. – А ты сильный…

Выхватив кинжал, она резким движением разрезала пояс и, распахнув дээл Баурджина, приникла к его груди…

– И в самом деле – сильный.

– Посмотри мне в глаза, – шепотом попросил Баурджин. – И я узнаю – чего ты сейчас хочешь?

– И чего же?

– Того же – что и я… Скорей развяжи мне руки, красавица…

Исполнив просьбу, Дикая Оэлун сбросила на ковер одежду.

– Цара Леандер! – любуясь точеной фигурой, восхищенно прошептал нойон. – Поистине – Цара Леандер…

Непокорного врага

Немногочисленным сделавший,

Рубившегося врага

Наполовину уменьшивший…

Л. Данзан. Алтан Тобчи

Их отпустили! Невероятно, но факт! Видать, Дикой Оэлун сильно пришлась по душе идея Баурджина по распродаже ветоши и прочей скопившейся в разбойничьих сундуках дряни. Ну, еще бы – какой толк грабить всех подряд, когда можно просто выгодно реализовать уже награбленное? Именно так и рассудила Оэлун, уж в чем в чем, а в уме ей нельзя было отказать, а дура бы и не сумела управиться с бандой. И не просто управиться, а удержать в тугой узде!

Им вернули лошадей, повозки и, конечно же, дали новых погонщиков – для пригляда. Трех неприметных парнишек, каждый из которых в бою стоил хорошего воина. Жарлдыргвырлынгийна же разбойники оставили в качестве заложника. Ну а кого им еще было оставлять – тощие подростки, Гамильдэ-Ичен и Сухэ, на важных заложников уж никак не тянули. Впрочем, кажется, Жорж и сам рад был остаться, уж больно восхищенно посматривал он на разбойницу.

По левую руку от маленького каравана дыбились поросшие лесом сопки, по правую – блестела река. Утреннее небо было пронзительно синим, над вершинами сопок вставало желтое солнце.

– Смотрите-ка, гэр! – обернулся в седле едущий впереди Гамильдэ-Ичен.

Сухэ в миг нагнал его, всмотрелся:

– И не один даже!

– Кочевье Чэрэна Синие Усы, – усмехнувшись, пояснил один из разбойников. – Последнее место, до которого могут проехать возы.

– Значит, нужно их там продать. – Баурджин почесал затылок и махнул рукой. – Сворачиваем!

Люди Чэрэна Синие Усы – в основном женщины и дети, – завидев приближающихся купцов, с радостным гомоном бросились навстречу.

– Сонин юу байнау?! Какие новости?!

– Хороши ли ваши стада? Много ли дичи в лесах?

После обмена любезностями гости быстро развернули возы шагах в полусотне от кочевья и, развесив на выносных шестах товары, принялись – как и полагается купцам – потирать руки в ожидании прибыли. Местные молодайки уже пускали слюни над медными монистами и отрезами разноцветной парчи и шелка, а старики приценивались к ленточкам – для подношения духам. Однако смотреть – смотрели, но не покупали. Странно…

Загадка, впрочем, разрешилась просто – в настоящий момент в кочевье просто-напросто не было мужчин. Интересно – а где же они тогда? Что, на охоту уехали?

Пара разбитных молодаек, с большим интересом постреливающих узкими глазками на гостей, перебивая друг друга, пояснили, что не на охоту, а… Баурджин-Дубов назвал бы это – «военными сборами» или «строевым смотром» – собственно, со слов девчонок так оно и выходило.

– А когда вернутся? – быстро спросил Гамильдэ-Ичен. – Без них, что, купить не можете?

Тут же выяснилось, что срока возвращения мужчин в кочевье не знали. Может быть – сегодня к вечеру, а может, и дня через три, раньше тоже так бывало – и всегда по-разному. А без мужиков делать какие-либо серьезные покупки женщины опасались. Нет, конечно, все они были достаточно самостоятельны и могли распоряжаться всем богатством своего гэра… Только мужчины могли потом запросто побить их палками – чтоб не дурили, отдавая по две собольих шкурки за красивое медное блюдо.

– Ладно. – Гамильдэ-Ичен давно уже освоился в образе торговца. – Не хотите по две, давайте по одной! Смотрите, на всех не хватит.

Баурджин хмыкнул: местные молодайки глазели на дешевенькие тарелки, словно африканские негры на бусы. А Гамильдэ-Ичен, словно заправский купец, продолжал расхваливать выставленные на продажу товары:

– Вот, обратите внимание, пояса! Хорошие, шелковые… Отличный подарок мужу. Ну, что ты смотришь, глазастенькая? Мужа нет? Так подари дружку!

– Ой… – девчонка с сомнением подергала пояс. – Что-то он трещит – как бы не расползся.

– Не расползется! – Гамильдэ-Ичен поспешно отобрал пояс, и в самом деле траченный молью. – А трещит… так он и должен трещать – это фасон такой, чжурчжэньский. А ты что смотришь? Хорошее блюдо, бери, не сомневайся! Только для вас, красавицы, всего по одной собольей шкурке за блюдо. Что? Нет собольих? Не беда, несите горностаевые. Беличьи? Ладно, сойдут и беличьи… только побольше.

Какой-то старик, с узкой седой бородой, трясущимися руками протянул Гамильдэ цзинскую медную монетку:

– Дай-ка мне во-он ту ниточку…