Предчувствие беды - Фридрих Незнанский

– Ладно, я уже, кажется, покаялся. А что касаемо мук совести, так мы с тобой оба должны их испытывать по другому поводу.

– Ну-ка? Что-то не припоминаю совместно обесчещенной невинной девицы.

– Я про Моисеева. Мне уже племянник все уши прожужжал: ждет, мол, вас с дядей Сашей старик. А вы его забыли совсем.

– Мы, конечно, не забыли…

– Для него отсутствие общения равносильно забвению. Так что предлагаю совершить благонравный поступок и съездить к Семенычу. Нам зачтется.

– А задание старшего по званию?

– А-а, что мы сейчас можем? – махнул рукой Грязнов. – Нужно на пару часов переключиться. Глядишь, мозги лучше зашевелятся.

– Ладно, принято.

Заехав по пути за продуктами и бутылочкой отменного коньяка, друзья ввалились в дом Моисеева.

– Боже ж мой, какие люди! – хлопал себя по бокам Семен Семенович. – А что это у вас, Слава, за горлышко из пакета торчит? Надеюсь, это не кефир?

– Это коньяк, Семен Семенович.

– Что вы говорите! Будем коньяк пьянствовать? – всплеснул тот руками. – Что же привело столь занятых государственными делами мужчин в дом одинокого, всеми забытого старика?

– Соскучились, – в один голос ответили друзья.

– Что ж, я почти поверил. Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад. Прошу. – Он засеменил вперед, припадая на ногу.

Разместиться решили на кухне. Слава извлек из пакета нарезки рыбы и колбасы, банки шпрот и маслин. Саша выгружал помидоры, болгарские перцы, зелень, лимоны. Водрузил на стол торт.

– Боже ж мой! Куда столько еды? Это, как говорят в Одессе, чтобы ешь, молчи и подавись? – радостно суетился Моисеев.

Стол был стремительно накрыт, рюмки наполнены. Первый тост провозгласили, как водится, за встречу. Грязнов расспрашивал старика о здоровье, тот отшучивался. Саша оглядывал жилище. Старенькие, вытертые обои, треснувший линолеум и какие-то невероятные по размерам и очертаниям следы протечек в углу потолка.

– А что это у вас, Семен Семенович, с потолком? Кто это вас так безбожно заливает?

– А-а, молодой человек сверху…

– Так что же он вам ремонт не сделает?

– Ну… Где вы видели молодых людей, добровольно делающих ремонт старику? – усмехнулся Моисеев.

– Так нужно вызвать техника, составить акт…

– Э, бросьте, Александр, – отмахнулся Моисеев. – Знаете, есть такая притча буддийская. Жил один просветленный буддийский мастер. Ходил он со своими учениками по Индии, сеял среди местного населения свои буддийские мудрости. И был у него личный повар. И повар этот был очень вредный: готовил плохо, с мастером постоянно ругался и всячески старался испортить ему жизнь. Вот ученики его как-то спрашивают: «Как же так? Ты такой мудрый, такой просветленный, мы все так тебя любим. Зачем ты терпишь этого повара? Выгони его, мы все будем делать тебе сами». А мастер ответил: «Вы не понимаете. Я все задачи уже решил. Я могу повелевать деревьями, слонами, я могу любого человека вылечить, я все могу… Но вот с этим человеком я до сих пор не могу справиться. Для меня это такая возможность роста! Если я его выгоню, то потеряю способность самосовершенствоваться. Нет, я должен быть ему благодарен». Вот такая притча. Так что мой сосед сверху – это моя возможность роста снизу, – невесело пошутил он.

«Да ведь Семеныч совершенно заброшен! – со щемящей грустью и стыдом подумал Турецкий. – Какие же мы все-таки говнюки! Когда он был в силе, мы все вились вьюном вокруг гениального криминалиста Моисеева…»

Словно прочитав его мысли, Семен Семенович тряхнул остатками седой шевелюры и произнес:

– Давайте-ка за наше славное прошлое. У вас-то еще и настоящее есть, и будущее. А я живу теми временами, когда была жива Александра Ивановна, наша мать-командирша. Да и много других славных имен можно вспомнить. Давайте помянем тех, кого уж нет.

Слава разлил коньяк, мужчины молча выпили.

– Много их, много. Это я что-то здесь задержался… – пробормотал Моисеев.

Саша и Слава переглянулись. Коньячок действовал на старика не так, как ожидалось. В разговор срочно требовалось внести какую-нибудь живительную струю.

– А наш Турецкий только что из отпуска вернулся, – наябедничал Грязнов.

– Что вы говорите! То-то я смотрю, вы черный какой-то. Думал, от работы…

– Нет, это не грязь, это загар, – пошутил Вячеслав рекламным слоганом.

– Он мне этого отпуска теперь до конца дней не простит, – улыбнулся Турецкий.

– Где же вы, Александр Борисович, отдыхали?

– В Севастополе.

– О, это, конечно, не Одесса, но тоже весьма достойный город.

– Не Одесса, но «одесситы» и там встречаются. Я как-то на улице наблюдал замечательную жанровую сценку. Есть там у них один нумизмат бродячий. Ходит по улицам, собирает монеты. Колоритный такой мужик, молодой еще, бородатый. Он у них вроде городского сумасшедшего, впрочем всеми любимого. Так вот, иду по улице, вижу, этот бородач нашел монету возле канализационного люка. Монета так ребром стоит, вот-вот провалится сквозь решетку. Бородач пытается ее подцепить. Рядом останавливается дворник. И между ними завязывается разговор. Я его дословно запомнил, настолько колоритно. Дворник: «О, Борода уже что-то нашел! О, считай, на пятьдесят грамм имеешь!» Бородач: «Имею». Дворник: «Пусть бы они теряли, а люди собирали». Бородач, этак рассеянно: «Да, пусть люди бросают». Дворник, весьма сурово: «Люди не бросают! Люди подбирают! Пусть бросают магнаты, которые за две копейки удавятся!»

Слушатели расхохотались.

– Кстати о магнатах, – подхватил Слава. – Вы, Семен Семенович, слышали о катастрофе под Воронежем?

– Слышал. Телевизор смотрим. Говорят, там зять «бывшего» в числе пассажиров? Мне-то больше других жалко тех, кто с ним летел. Но и он человек. Дети остались. А все самолеты… Раньше ездили поездами и ничего не взрывалось. Хотя… – Он задумчиво сосал дольку лимона и вдруг рассмеялся совершенно молодым смехом. – Ну, что смотрите? Что ли, мне и посмеяться нельзя? Вспомнил вот… Это еще в семидесятые годы было, еще вас, Саша, в нашем ведомстве не было. Да и вы, Слава, еще молодым опером бегали. Расследовали мы дело о теракте на железной дороге. Поезд Ташкент – Москва, как сейчас помню. А было так. Лето, в вагонах работают студенты-практиканты. В том числе трое парней из кулинарного техникума – в вагоне-ресторане. Времена тогда, если помните, скудные были в смысле питания. Студенты вечно голодные. Рассчитывали за время практики в ресторане подкормиться. А шеф-повар был жутко жадный. Лишнего куска хлеба ребятам не давал. И вот на одной из станций к ним пристал солдат-срочник. У того своя проблема: выпить хочется, а денег нет. И студенты меняют бутылку водки на гранату. Причем солдат уверяет: граната, мол, учебная. А ребята что задумали: видели, что начальничек ресторанный приготовился поужинать курицей, сэкономленной на обслуживании пассажиров. Лежала эта вареная курица в холодильнике, была завернута в фольгу. Они гранату ей в пузо и засунули, снова аккуратно фольгой обернули, положили на место. Как они потом объясняли следователю, расчет был на то, что повар зуб сломает. Или попросту испугается. А тот решил курочку перед ужином разогреть. И сунул ее прямо в фольге в духовку. Ну и долбануло, естественно. Хорошо, без человеческих жертв. Но расследовали по-крупному. Гэбэшники подключились. Трясли этих студентов-бедолаг на полную катушку…