Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова

Алексей заметил, как девушка передернула плечами, выражая несогласие. Но это лучше, чем лежать бревном.

– Ничего не поделаешь! Это вынужденная мера, направленная на избавление от навязанной тебе ситуации. Клин клином вышибают. А потому ты должна стать Люсенькой. Для всех. Кроме меня, конечно. Вот только я не знаю, как долго ты сможешь играть ее роль. Но ведь ты постараешься, правда? Просто другого выхода у нас с тобой пока нет. Мы будем каждый день встречаться, и ты расскажешь мне все о Миле Миланской, то есть о себе самой. Только так мы сможем понять, почему ты здесь и сейчас. У нас все получится. Но пусть это будет наша с тобой тайна.

Алексей тревожно посмотрел на Люсеньку, все еще не веря, что она его слушает. А если и слушает, то – слышит ли?

– Если ты сейчас откажешься, завтра мне уже трудно будет тебе помочь, а может, и невозможно. Пока ты на воле, я – твой единственный шанс разобраться во всем и сделать все возможное и даже невозможное, чтобы вернуть тебе твою украденную жизнь. Знаешь, некоторые сражения можно выиграть, лишь благоразумно и вовремя отступив. Это как раз твой случай.

– Ты кто? – Мила наконец повернулась к Алексею. – И почему я тебе должна верить?

– Я прежде всего человек, желающий помочь. В настоящее время я сам нахожусь в не менее сложной ситуации, чем ты. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Так что у тебя появилась реальная возможность помочь не только своей бабушке, но и совершенно чужому для тебя человеку, нуждающемуся в твоей помощи.

– И чем же я могу тебе помочь? – усмехнулась Мила.

– Тем же, чем и я тебе, – общением. Я верю в то, что слово лечит. Мне от тебя нужна только эта помощь. И она тебе практически ничего не будет стоить. К тому же мы с тобой никак не будем зависеть друг от друга. Захотим – услышим один другого, не захотим – не услышим.

– И чем же ты занимался до того, как попал сюда?

– Я – свободный художник.

– Свободный! От чего? Или – от кого? – съязвила Мила.

– Вот и славно. Я рад, что ты снова становишься самой собой, – улыбнулся Алексей. – Думаю, у нас все получится.

– Я в этом не уверена.

– Значит, в твоем великосветском мире помогают только тому, кому выгодно помогать, то есть – за деньги?

– Мой светский мир – не твоя забота. А что ты здесь делаешь, в этой глуши?

– Ищу точку опоры.

– Понятно. Один потерявший разум хочет помочь другому потерявшему разум, – тихо сказала Мила и отвернулась к стенке. – Уходи! Я устала и хочу спать.

Алексей поднялся и постоял немного, ожидая, что она повернется, – разговор ведь не окончен, и его предложение о сотрудничестве повисло в воздухе. Но девушка даже не шелохнулась. Может, уснула? Не прощаясь, он тихо вышел из комнаты.

Мила тупо и безучастно глядела в угол – на паука, который прятался в собственной паутине. «Тихонечко сидит, паучок-старичок. Добычу свою ждет: маленькую, вкусненькую мушку. А мушка – это я, – думала она. – А вот кто ты, паучок-старичок? И почему – старичок? Потому что в рифму? Или потому, что подсознание сработало!» – засыпая, сделала неожиданный вывод Мила и погрузилась в глубокий и беспокойный сон: ее нервная система снова дала сбой и требовала отдыха.

Алексей сидел во дворе на завалинке, любовался чистым небом, усыпанным мириадами звезд, и оценивал ситуацию, в которую неожиданно вляпался. По-другому и не скажешь. Ему до боли жалко эту хрупкую и потерявшую рассудок девушку. Но еще больше жаль ее старенькую бабушку. Вот и пришлось пустить в ход все свое красноречие, лишь бы девушка успокоилась и не погубила ни себя, ни самую добрую старушку, какую ему доводилось когда-либо встречать.

Он прекрасно осознавал, что малое безумство порождает еще большее, а одна беда цепляется за другую. И если вовремя не остановить этот поток истерик, который несется с горы вниз, накручивая на себя новые пласты припадков и грозя все уничтожить на своем пути, поправить хоть что-то уже будет невозможно.

«Говорят, время лечит, – размышлял Алексей. – Врут. Время не лечит. Лечить может только любовь. А время лишь разрушает ситуацию и создает иллюзию излечения. И все когда-то совершенное нами незримо присутствует рядом, так как для него нет срока давности. Оно никуда не уходит, но меняется вместе с нами. Может, девушке удастся измениться и ее здоровье поправится? Тогда придется потакать ей во всем… Почему, собственно, потакать? Этого еще не хватало! Назвалась груздем – полезай в кузов. Нарекла себя Милой Миланской – пожинай плоды своей дикой популярности. Вот только ей немного не повезло со мной: я не являюсь ее фанатом».

Алексей прекрасно понимал, что добровольно берет на себя ответственность за эту не совсем здоровую девушку. А справится ли? Имеет ли право вмешиваться в чью-то судьбу? Но поступить по-другому как-то не получается. Не может он пройти мимо, если в состоянии помочь. А в состоянии ли? Не слишком ли много он воображает о своих возможностях? Ведь все, к чему мы очень серьезно относимся, делает нас зависимыми. Поэтому серьезно относиться можно только к Богу, ко всему остальному – допускается лишь с юмором. А вот страдать и сожалеть не стоит ни о чем. Получится – хорошо, нет – ничего страшного. Его дело продолжать попытки, а что произойдет дальше – решат там, наверху.

Теперь следует убедить ее нацепить личину другого человека. Иначе она своими вымыслами о Миле Миланской не только убьет себя, но и бабушку не пожалеет. Может, согласится? А там, глядишь, и все образуется со временем. «Verum est, quod pro salute fit mendacium» – «Ложь во спасение становится правдой».

Однако для того, чтобы кого-то в чем-то убедить, надо самому в это поверить. В конце концов – что наша жизнь? Игра! Почему бы не поиграть, если игра стоит свеч, если она сделает хотя бы одного человека счастливым или, по крайней мере, сохранит ему жизнь? Вернее – ей, Люсеньке.

Не совсем счастливая взрослая девушка с умом ребенка, а дети часто выдумывают свой мир, где им хорошо. Если бы люди были счастливы в той реальности, в которой живут, они бы пытались устроиться здесь и сейчас. Ее правильное восприятие существующей действительности под действием какой-то стрессовой ситуации дало сбой. Ей страшно и неуютно, поэтому она придумала свой удивительный и прекрасный, счастливый и безоблачный мир, в котором чувствует себя любимой, защищенной. И когда у нее пытаются отобрать придуманную жизнь, она всеми силами стремится защитить ее от разрушения.

Но почему она так зациклилась именно на образе Милы Миланской? Неужели только потому, что они похожи? Да мало ли на свете внешне схожих людей, никто же из-за этого с ума не сходит. А может, все-таки сходит? Они и в самом деле поразительно похожи. Каждый день лицезреть свои фотографии в модном журнале и видеть себя, словно в зеркале, – испытание не для всякого смертного. Так, пожалуй, не только у ненормального, но и здорового крышу снесет.

Из дома вышла старушка, присела рядом с Алексеем.

– Не спится? Вот и мне тоже. Алешенька, ты мне поможешь баньку истопить? Мучается она очень. Нужно снова Люсеньку полечить. Я ее бульончиком напоила, а туда настоя травок сонных подлила, чтобы она спала крепко. Прощупала ее всю: живого места ведь на ней нет, так расшиблась, сердечная. Хорошо еще, что без переломов обошлось. Пока лечу, она спать будет, чтоб не мешала. А ты мне поможешь. Может, и сам выучишься, как надо лечить. Вдруг когда-нибудь пригодится. Никогда ведь не знаешь, как оно в жизни обернется.