Господин моих кошмаров - Александра Черчень

— Почему? — наивно осведомилась я.

Мой сноц поднял на меня безмятежные голубые глаза, очаровательно улыбнулся беззубым ротиком и выдал редкостную гадость:

— Потому что он явно плидет тебя убивать.

Ну, офонареть!

Новости краше некуда.

Меня, кажется, в свое время не устраивали кошмары с палачом, разделанной девицей, стальными деревьями и психоделическими небесами? Я осознала! Мне все очень нравится, верните меня назад, я тихо-мирно отъеду крышей в указанном направлении!

Так… Стоять! Мила, отставить панику.

Если посмотреть на ситуацию с другой стороны, теперь у меня появился союзник. Возможно, он будет пострашнее врага, но все же он союзник. И заинтересован в том, чтобы я жила… по крайней мере пока.

Надо смотреть на вещи позитивно.

И вообще… пора просыпаться. Реальный мир тоже требует внимания!

— Шо, разбуди меня.

Сноц кивнул, и мир вновь смазался, завертелся и превратился в черноту.

Утро началось с неожиданности. Большой. Эффектной. Такого со мной уже с месяц не случалось.

Я выспалась!

Да-да! Лежала в кровати, пялилась в потолок, залитый утренним светом из-за неровно задернутых штор, и дивилась этому замечательному факту.

Если вспомнить господина Кастанеду, разбитость по утрам знаменует то, что в путешествиях по сновидениям ты потерял много сил. Или тебя хорошенько повампирили.

А в этот раз, невзирая на созданные для встречи Клякса декорации, я бодра и весела.

Злость на короля обуяла с новой силой.

Чудак прожорливый. На букву «м».

Я вскочила, сладко потянулась и потопала завтракать. Надо ехать на работу!

Почти напевая, я оделась и двинулась навстречу свершениям на благо родной редакции.

На этом хорошие новости закончились. Как только приехала на работу, меня сразу вызвал в кабинет начальник и обрадовал сообщением, что дела в нашей конторе обстоят плохо и я подпадаю под сокращение. Эмоционально пожелав всего самого хорошего «доброму» начальству и «нежным» коллегам, которые давно меня подсиживали, я, отказавшись отрабатывать две недели, ушла из офиса в закат.

Спустилась в кафетерий и за чашечкой эспрессо приняла решение поехать к родителям.

Во-первых, соскучилась, во вторых, имею право, а в-третьих, там сейчас Мишка неподалеку тусит. Совмещу приятное с приятным.

Машины у меня не имелось, поэтому следующие полтора часа я провела в общественном транспорте. Примиряла с действительностью меня лишь крутая музыка в наушниках и перспектива вскоре увидеть родителей. Я не исключение из правил, и отношения у нас не идеальные, но это не мешает мне очень любить маму и папу.

Приехала. Обняла своих, бросила сумку в выделенную мне комнату и спустилась к ужину.

В последнее время к родителям я ездила нечасто. Во многом — из-за беременности мамы: она уже несколько месяцев как замкнулась на теме своего здоровья и того, что нервничать ей ни в коем случае нельзя. Нервами моя малость деспотичная мама считала все, что делалось не по ее понятиям.

— Мила, — начала она, глядя в тарелку и аккуратно накалывая на вилку маринованный грибочек, — нужно побеседовать.

— О чем? — безмятежно улыбнулась я, откладывая столовый прибор. Чутье подсказывало, что с трапезой лучше повременить — после таких вступлений обычно кусок в горло не лезет.

— У тебя все хорошо? — заботливо поинтересовалась мама, поправляя короткие темные волосы. — До нас доходят слухи…

Ноги бы укоротить этим слухам… и Медведям, которые их доносят!

— Не понимаю, о чем ты, — невинно улыбнулась я, все же решив упорствовать до последнего и не раскалываться.

Тут вмешался папа. Со свойственными военным прямотой и откровенностью он коротко и четко рубанул:

— Марья Иванна жаловалась в последнем звонке. Говорит, ты совсем распоясалась. Пьешь, друзей водишь и по ночам беспорядки устраиваешь. Музыка сатанинская играет!

Я только закатила глаза к потолку.

Значит, кастрация Мишки откладывается.

Марья Иванна — моя соседка. Бесценный и почти реликтовый образец классической советской бабушки, бессменного обитателя лавочки у подъезда. Марья Иванна, по моим наблюдениям, родилась едва ли не в Российской империи и все остальное время трудилась на благо КГБ. Но пенсия подкралась незаметно, а потребность усложнять людям жизнь осталась. Поэтому от этой деятельной старушки страдали все, от жэка до ни в чем не виноватых жителей подъезда. Труднее всего приходилось ее соседям по лестничной клетке. А ими были я и дворник Виталик. Но если бессменно фиолетовый товарищ на бабушку плевать хотел, что не скрывая демонстрировал, то мне приходилось проявлять вежливость.

Итак, по данным Марьи Иванны, полученным из дверного глазка, я — распущенная алкоголичка и сектантка. А сатанинская музыка — это, по-видимому, «Раммштайн» и старина Мерилин Мэнсон, которых я в последнее время слушала по ночам, понадеявшись на звукоизоляцию. Но увы, куда там новым технологиям против бабушки с граненым стаканом, приставленным к стене!

— Мам, пап, вы же знаете нашу соседку, — рассмеялась я, с легким укором глядя на родителей. — Если ей верить, то мои первые отношения случились еще в шестом классе с ботаником Вовкой, вместе с которым мы мучали у меня дома английский.

Вспомнив тот случай, мама с папой расслабились и тоже рассмеялись.

Мы еще немного поболтали о моем детстве, я увлеченно порасспрашивала маму о том, как поживает мой маленький братик в ее животике. Родительница цвела, гладила уже округлившееся пузико и рвалась показать фото и видео с узи.

Остальной вечер прошел тихо, мирно и очень по-домашнему, но уже перед сном в дверь моей комнаты постучали.

Надо признать, первое, что я сделала, — проверила, не сплю ли. Но с руками все было хорошо, да и папа почти сразу подал голос.

— Дочка, не спишь еще?

— Нет пока, — я удивленно посмотрела на него, приоткрывая дверь. — А что такое?

— Можно? — он кивнул на мою комнату. — Негоже на пороге маяться.

М-м-м… неужели сюрпризы не закончились?

Я без лишних вопросов пропустила отца внутрь и, закутавшись в большой махровый халат, села на край постели.

— Не буду ходить вокруг да около, — сразу приступил к делу папа. — Мне Мишка кое-что рассказывал. И не хмурься ты так, вариантов у пацана не было, я его хорошо прижал. В общем, не буду лезть к тебе в душу, раз сама рассказывать не хочешь, но считаю нужным объяснить одно. Ты — наша дочь. Первая, любимая, драгоценная. И то, что вскоре появится второй ребенок, не делает тебя менее дорогой и любимой. Понимаешь? И не стоит прятать от нас свои проблемы.