Защищая ее - Элли Эверхарт

это бесит.

Я беру Гаррета и прижимаю к груди. Теперь жалею, что мы сюда пришли. Я думала, ужин будет новым началом, и надеялась, что Холтон примет меня, когда у нас с Пирсом появился ребенок, но он такой же холодный и бездушный, как и всегда. И в этом доме жутко неуютно. Я просто хочу уйти.

Гаррет, кажется, со мной абсолютно согласен. Он начинает извиваться, а потом срывается на плач. Холтон глядит на него так, будто дети в его присутствии не имеют права плакать. И это злит меня еще сильнее.

— Все в порядке, — шепчу я Гаррету, слегка его покачивая.

— Давай отнесем его наверх, — предлагает Элеонора, чувствуя, что Холтон закипает с каждой минутой плача Гаррета все больше и больше.

— А что там наверху? — спрашиваю я.

Она улыбается и ведет меня к лестнице.

— Я обустроила ему детскую.

Детскую? Здесь? Не думаю, что мне это нравится. Гаррет не останется здесь настолько, чтобы нуждаться в детской.

Я нервно оглядываюсь на Пирса, и он кивает мне, чтобы я согласилась. Делать нечего, я поднимаюсь по длинной винтовой лестнице на верхний этаж. Он огромный, на нем, должно быть, не меньше десяти комнат. Элеонора показывает мне на ту, что на полпути вниз по коридору. В комнате кремовые стены, кроватка из темного дерева и пеленальный столик в тон. В углу стоит светло-голубое мягкое кресло-качалка.

— Ты можешь переделать тут все, что захочешь, — говорит она. — Я просто купила мебель. Мы не пользовались этой комнатой, и я переделала ее в детскую, чтобы Гаррету было где переночевать, вдруг вы с Пирсом останетесь здесь или захотите побыть наедине.

Она улыбается, и я вижу, что она старается быть хорошей бабушкой. Сначала я подумала, что она, всегда все контролируя, хочет заставить меня оставить ей Гаррета на ночь или дольше. Я так привыкла, что и она, и Холтон — страшные манипуляторы, но теперь, мне кажется, она просто пытается быть полезной.

— Если тебе нужно переодеть его, на пеленальном столике подгузники и другие принадлежности.

— Спасибо, но он в порядке. — Я прижимаю сына к груди. Он перестал плакать, как только мы отошли от Холтона на безопасное расстояние.

— Давай, клади его в кроватку, — велит Элеонора, — а мы присоединимся к мужчинам за коктейлями.

— Оу, я не хочу оставлять Гаррета здесь. Я просто заберу его вниз.

— Вечер для взрослых, Рэйчел, ребенок может и здесь остаться. С ним все будет хорошо. Я попрошу горничную его проверять.

— Нет. — Я еще крепче прижимаю Гаррета к себе. — Мне очень жаль, но он должен быть со мной. Я его здесь не оставлю.

Элеонора кладет руку мне на плечо.

— Рэйчел, я знаю, как матери трудно оставить своего ребенка, но это ненадолго же. Ты можешь провести без него пару часов, а он побудет здесь. Ты сможешь проверить его, когда захочется.

Почему она заставляет меня? Я не хочу, чтобы он был один в этой безликой, чужой комнате. Ему будет страшно и одиноко. И я не хочу, чтобы его проверяла горничная. Я даже ее не знаю.

— Элеонора, я ценю, что вы обустроили детскую, но мне нужно, чтобы он был со мной. Если это испортит ваш ужин, тогда нам лучше уйти.

— Нет. Конечно, нет. Мы постараемся, чтобы он нам не помешал.

Помешал? Ужину? Почему Гаррет ему помешает?

Мы в молчании спускаемся обратно по лестнице. Пирса и его отца в фойе нет.

— Вот сюда, пожалуйста. — Элеонора ведет меня по длинному коридору в очень большую столовую. Сзади есть бар, в комплекте с барменом. Пирс и его отец там, выпивают.

Холтон раздраженно смотрит на ребенка.

— Я думала, мы будем пить коктейли, Элеонора.

Она притворно улыбается.

— Так и есть. Я буду джин с тоником.

— А ты? — Холтон обращается ко мне, снова отказываясь называть меня по имени.

— Мне ничего не нужно.

Пирс обнимает меня.

— Ты уверена? Есть газированная вода, содовая, все, что захочешь.

— Нет, благодарю. Я все же откажусь.

Холтон вдруг кашляет и делает глоток из своего стакана. Потом снова несколько раз кашляет.

— Вы заболели? — спрашиваю я. Мне не нужно, чтобы он был рядом с Гарретом, если болен.

— Нет, — отвечает Элеонора. — В последнее время что-то раздражает его горло.

— Ты был у врача? — Пирс обращается к отцу.

— Я уезжаю на этой неделе, мне некогда. — Другого ответа от Холтона я и не ожидала.

Элеонора улыбается.

— Я уверена, что с твоим отцом ничего страшного не происходит. Может, пойдем присядем?

Она ведет нас в гостиную, расположенную рядом со столовой. Мы с Пирсом усаживаемся на бежевый диван, его родители — напротив в мягких креслах с высокими спинками, потом все, кроме меня, пьют свои коктейли. Холтон продолжает раздраженно сверлить меня взглядом из-за ребенка, но мне все равно. Дом настолько огромный, что мне кажется, будто в детской Гаррет будет за много миль отсюда.

В семь мужчина в белой рубашке, черном жилете и брюках, который, как я полагаю, наш официант, входит и объявляет, что ужин готов.

— Не мог бы ты сходить за переноской? — прошу я Пирса.

— Мама сказала, что наверху есть кроватка. Он может побыть там, пока мы ужинаем.

— Я не хочу, — тихо говорю я, но Холтон слышит мои слова, и клянусь, почти закатывает глаза. — Я бы предпочла, чтобы он был здесь, с нами.

Пирс чувствует мое беспокойство и уступает:

— Тогда пойду и принесу.

Весь ужин Гаррет спокойно спит в переноске, которую я поставила на стул рядом с собой. Холтон и Элеонора сидят на другом конце стола и даже не могут оттуда увидеть ребенка, поэтому причин жаловаться у них нет.

— Как твоя работа, Пирс? — Холтон начинает допрос.

Пока разговор был в основном о «Кенсингтон Кемикал». Холтон монополизировал Пирса, в основном разговаривая только с ним. Я попыталась было задавать вопросы Холтону, притворяясь, что мне интересно, о чем он говорит, но он перебил меня, делая вид, что не слышит.

— Работа не дает мне скучать, — спокойно отвечает Пирс, намеренно стараясь звучать неопределённо. Он не хочет говорить о своей работе с отцом, потому что знает, Холтон сразу же начнет ко всему придираться. Пирс говорил мне, что его отец ненавидит Джека.

Когда подают десерт, Пирс пытается вовлечь в разговор и меня.

— Рэйчел, расскажи моим родителям, как ты учишь Гаррета плавать.

— На самом деле он не совсем плавает, — улыбаюсь я. — Просто пытаюсь приучить его к воде.

— Рэйчел плавала в колледже. Она замечательная пловчиха и у нее есть несколько медалей и трофеев.

Раздается громкий звон,